"Роберт Силверберг. Лагерь Хауксбиль" - читать интересную книгу автора

- Час назад. Меня зовут Лью Ханн.
- Дональд Латимер, - он протянул руку для рукопожатия. - Очень жаль,
что мне приходится знакомиться с вами в такой обстановке. Но, возможно,
нам скоро уже не нужно будет терпеть это незаконное заключение.
- Дон, - сказал Барретт, - Лью будет жить у тебя. Я полагаю, вы
поладите. Он был экономистом, пока его в 2029 году не поставили к Молоту.
Глаза Латимера ожили.
- Откуда вы? - спросил он.
- Из Сан-Франциско.
Блеск глаз погас.
- Вы бывали когда-нибудь в Торонто?
- В Торонто? Нет.
- Я оттуда. У меня была дочь, ей сейчас должно быть двадцать три
года. Нелла Латимер. Может быть, вы знакомы с ней?
- Нет, к сожалению.
Латимер вздохнул.
- Маловероятно, что вы могли быть знакомы, но мне так хочется узнать,
какой она стала. Она была маленькой девочкой, когда я видел ее в последний
раз. Ей было... ну-ка поглядим... ей было десять лет, одиннадцатый.
Теперь, я думаю, она уже замужем. У меня, возможно, есть внуки. Или, может
быть, ее сослали в другой лагерь? Она вполне могла стать политически
активной и... - Латимер вздохнул. - Нелла Латимер. Вы уверены, что не были
знакомы с ней?
Барретт оставил их вдвоем. Ханн, похоже, был серьезным и отзывчивым,
Латимер - доверчивым, открытым, не теряющим надежды. Скорее всего, они
неплохо поладят друг с другом. Барретт велел Латимеру привести новенького
в главное здание к обеду, чтобы представить остальным, и вышел из хижины.
Снова пошел холодный моросящий дождь. Барретт шел медленно, мучительно
взбираясь по склону, каждый раз слабо постанывая, когда приходилось
опираться на костыль.
Очень грустно было видеть, как погас огонь в глазах Латимера, когда
Ханн сказал, что не знаком с его дочерью. Большую часть времени узники
лагеря "Хауксбилль" старались не говорить о своих семьях. Они предпочитали
- и это было мудро с их стороны - подавлять в себе эти мучительные
воспоминания. Думать о своих близких - все равно что испытывать боль
ампутации, горькую и неизлечимую. Но прибытие новеньких обычно беспокоило
старые раны. Ссыльные не получали никаких известий о родных, да и не могли
получить их, так как связь с миром там, наверху, была односторонней.
Невозможно было попросить фотографии близких, заказать нужные лекарства
или оборудование, получить определенную книгу или желанную видеокассету.
Власти Верховного Фронта совершенно бездумно и непредсказуемо время
от времени посылали в лагерь предметы, которые могли бы быть полезны его
обитателям - чтиво, медикаменты, техническую аппаратуру, продукты питания.
Но их выбор всегда был случайным, странным, обезличенным. Иногда они
поражали своей щедростью - как, например, тогда, когда переслали ящик
бургундского или целую коробку видеосенсорных бобин, или станцию для
зарядки аккумуляторов. Такие дары обычно означали, что в политической
обстановке там, наверху, наступали кратковременные оттепели, а это, как
правило, вызывало желание, правда, быстро пропадавшее, быть добренькими к
ребятам из лагеря "Хауксбилль".