"Роберт Силверберг. Знакомясь с драконом" - читать интересную книгу автора

Александрийской библиотеки и одну половину перевезти сюда, как только будет
готово здание, достойное хранить эти книги. И еще...
Но я избавлю вас от продолжения. Достаточно сказать, что безумие принца
перешло в стадию безграничной гигантомании, и я стал ее первой жертвой, так
как он тут же известил меня, что мы с ним не позднее сегодняшнего вечера
отправимся в поездку По всему острову - из конца в конец - С целью поиска
мест для строительства тех великолепных зданий,проекты которых взбрели ему в
голову. Он собирался сделать для Сицилии то, что Август сделал в свое время
для Рима, - превратить ее в чудо своего времени. Прежний план - начать
проект строительством дворца в Таормине - был начисто позабыт. Сначала мы
проедем от Таормины до Ликаты, расположенной на другом берегу, потом
обратно - от Эричи до Сиракуз, останавливаясь в каждом селении между этими
городами.
Так мы и сделали. Сицилия - остров большой, так что наша экспедиция
заняла два с половиной месяца. Цезарь довольно приятный спутник: он может
быть остроумен, он умен и весьма жизнерадостен, а то, что он псих,
сказывается не всегда. Путешествовали мы со всеми удобствами, а мое еще не
зажившее колено требовало, чтобы меня большую часть пути таскали в
паланкине, что давало мне возможность ощутить себя каким-то античным
потентатом вроде египетского фараона или Дария Персидского. Побочным
эффектом этого неожиданно свалившегося на меня перерыва в моих исследованиях
была невозможность в течение долгих недель возобновить знакомство с
дневником Траяна VII, что буквально сводило меня с ума. Взять его с собой и
по ночам изучать в своей спальне было слишком рискованно, ибо Цезарь был
ревнив, и если бы он вошел ко мне без предупреждения и обнаружил, что я
занят чем-то, что не имеет отношения к его проекту, он вполне мог бы вырвать
у меня из рук дневник и швырнуть его в огонь. Поэтому я оставил дневник в
Таормине, вручив его Спикуло, умоляя сохранить его даже ценой собственной
жизни. И много ночей после этого, когда мы мотались туда и сюда по всему
острову под все более раскаляющимся солнцем, ибо лето уже наступило, а
Сицилия, как известно, лежит в южных широтах, я вертелся на моей постели,
восстанавливая в воспаленном мозгу возможное содержание дневника и рисуя
себе совершенно невероятные эпизоды путешествия Траяна, которые должны были
вытеснить из моей головы реальность, заключавшуюся в том, что Цезарь
Деметрий в своем проклятущем самовосхищении помешал мне познакомиться с этим
документом. При этом, конечно, я знал, что реальность, если мне дадут шанс
открыть дневник, будет бесконечно удивительнее того, что я пытаюсь
вообразить.

Когда я наконец вернулся в Таормину, забрал дневник у Спикуло и за трое
потрясающих суток, вряд ли смежив глаза хоть на мгновение, прочел и перечел
каждое словечко в дневнике Траяна, обнаружил в нем наряду с рассказами об
удивительном, прекрасном и невероятном много вещей, которые действительно не
мог себе вообразить, но читать о которых было далеко не так приятно.
Хотя дневник был написан на кухонной латыни Средневековья, текст не
представлял для меня особой трудности. Император Траян был отличным
писателем, чей стиль, грубоватый и простой, но одновременно очень живой,
напомнил мне о Юлии Цезаре - другом великом вожде, владевшем пером не хуже,
чем мечом. Траян, видимо, писал дневник лично для себя, и мысль, что этот
отчет будет представлять общественный интерес, ему даже в голову не