"Роберт Силверберг. Время перемен" - читать интересную книгу автора

нему прикосновении. В этом городе нет улиц! Одни переулки. Дома теснятся
друг к другу, будто боясь, что нечто нежелательное попытаться впихнуться
между ними, стоит им только ослабить свою бдительность. Проспекты Глейна
по благоустройству нельзя сравнить даже с водосточными канавами Саллы.
Архитекторы Глина создали город в расчете разве что на неприхотливый вкус
исповедников, поскольку все в нем кривобокое, неправильной формы, неровное
и грубое. Мой брат, который как-то побывал в Глейне с дипломатической
миссией, описал этот город, не жалея черных красок, но тогда я посчитал
его слова просто проявлением псевдопатриотизма. Теперь же я убедился, что
Стиррон был еще довольно мягок в своих оценках.
Да и обитатели Глейна не лучше своего города. В мире, где
подозрительность и скрытность являются божественными добродетелями, можно
ожидать, что готовность к отказу от тех или иных жизненных благ
расценивается как воплощение моральной чистоты. Однако я обнаружил, что
добродетельность обитателей Глейна наложила на них крайне неприятный
отпечаток: темная одежда, хмурый вид, черные души, неприступные, скрытные
сердца. Даже речь свидетельствует об их душевной замкнутости. Язык в Глине
тот же, что и в Салле, если не считать особенностей произношения некоторых
звуков. Но это не смущало меня, зато ужас вызывал их синтаксис: слова
слагались в предложения так, что говорящий нарочито демонстрировал свое
самоуничтожение. Мой водитель - парень был родом не из этих мест и казался
мне настроенным дружелюбно - доставил меня в гостиницу, где, как он думал,
я найду достойный прием. Когда я вошел и сказал: "Нужна комната на ночь и,
возможно, еще на несколько дней", - хозяин гостиницы со злобой взглянул на
меня, как будто я сказал: "Мне (!) нужна комната", - или что-нибудь, столь
же непристойное. Позже я обнаружил, что даже наши обычные вежливые
неопределенно-личные высказывания кажутся северянину проявлением
неслыханного тщеславия. Я не должен был говорить: "Нужна комната...".
Требовалось спросить: "Есть ли здесь свободная комната?". В ресторане не
следовало говорить: "Пообедать можно тем-то и тем-то", а нужно было
сказать: "Вот блюда, которые выбраны". И так далее и тому подобное.
Короче, во избежание категоричности высказывания в речи использовался
только затруднительный для говорящего страдательный залог, чтобы избежать
греха, заключающегося в публичном объявлении факта своего собственного
существования.
Из-за моего неведения хозяин отвел мне самую плохую комнату и заломил
за нее вдвое больше обычного тарифа. По моей манере говорить он опознал во
мне уроженца Саллы. Зачем же ему быть со мной любезным? Но, подписывая
контракт, я вынужден был показать хозяину свой паспорт. Когда он увидел,
что его гостем является принц, то едва не задохнулся от изумления. Он
настолько смягчился, что спросил: не угодно ли, чтобы в комнату прислали
вино, а может быть, и веселую девушку?
Я согласился выпить вина, но отказался от девушки, потому что был еще
очень молод и чересчур боялся тех болезней, которые могли таиться в
чужеземной плоти. В тот вечер я одиноко сидел в своей комнате, наблюдая,
как падает снег за окном, и ощущая себя, как никогда прежде, изолированным
от всех людей.
Как никогда прежде...