"Роберт Силверберг. Царь Гильгамеш" - читать интересную книгу автора

наставников, чтобы запороть их до смерти, когда стану царем. Когда я стал
старше и начал понимать какие-то вещи намного лучше, я выбросил эти
списки.
Чтение и письмо - вот то, чему я научился в первую очередь. Для
царевича это очень важно. Подумать только, что все приходится доверять
честности писцов и министров, когда пакеты летят туда и обратно на поле
битвы или когда приходится вести переписку с царем чужой земли! Если
господин не умеет читать и писать, его можно как угодно обвести вокруг
пальца, и великий человек может быть предан в руки своих врагов.
Хотелось бы мне с честью сказать о себе, что мое стремление овладеть
этими искусствами было вызвано столь хитрыми и дальновидными
рассуждениями! Увы, никаких таких величественных мыслей у меня не было.
Меня привлекла к изучению письма моя вера в то, что оно волшебное. Уметь
создавать волшебство - это или какое другое - было необыкновенно
заманчиво.
Казалось чудом, что слова можно поймать и удержать, как ястребов на
лету, а потом посадить, как в клетки, на куски красной глины и потом снова
выпустить. И на это способен тот, кто знает это искусство. Вначале я даже
не верил, что такое вообще возможно.
- Ты просто выдумываешь слова, пока скользишь глазами по глине, -
сказал я отцу-наставнику. - Ты притворяешься, что видишь в этих каракулях
смысл, ты просто все придумываешь!
Невозмутимо он передал табличку своему помощнику, который тут же, слово
в слово, прочел то, что перед этим прочел отец-наставник. Затем он
пригласил в класс мальчика постарше, из другой комнаты, и тот прочел все
то же самое. А меня отстегали тростником по пальцам за мое неверие. Больше
я не сомневался. У этих людей - простых смертных, даже не богов! - был
некий дар извлекать живые слова из глины. Поэтому я очень внимательно
слушал, когда помощник отца-наставника рассказывал, как приготовить
глиняную табличку, как подрезать тростниковое перо, чтобы оно было
правильно заострено, как выдавливать те значки, которые и являются
письмом, прижимая тростниковое перо к сырой табличке. Я силился понять эти
значки.
Разобраться в них поначалу было трудно. Значки были точно такие же,
какие делали куры лапой в пыли. Постепенно я научился различать отдельные
начертания, из которых перед моими изумленными глазами возникало слово или
его часть. Некоторые значки обозначали отдельные звуки, а некоторые -
целые понятия: бог, царь, плуг. Некоторые значки показывали, как данное
слово соотносится со словами вокруг него. Постепенно я постиг суть этого
колдовства. Я обнаружил, что без труда могу заставить значки раскрыть моим
глазам свое значение. Я мог посмотреть на табличку и прочесть список
вещей: "золото, серебро, бронза, медь". Или: "Ниппур, Эриду, Киш, Урук".
Или еще: "стрела, дротик, копье, меч". Разумеется, мне никогда не
приходилось читать, как читают писцы, резво пробегая глазами колонки на
табличке, извлекая из нее полное богатство значений и тонкостей. Это дело,
которому надо посвятить всю свою жизнь, а у меня были другие задачи. Но я
хорошо знал письмена, которым учился, и до сих пор хорошо ими владею,
поэтому никогда меня не сможет обмануть раб, задумавший нечистую игру.
Еще нас учили деяниям богов и служению им и тому, как был создан мир,
как была создана Земля. Отец-наставник рассказывал нам, как Небо и Земля