"Роберт Силверберг. Провидец" - читать интересную книгу автора

- Это не так уж плохо.
- О, нет, - сказала Сундара, - я нахожу его привлекательным. Роковой,
но не отталкивающий. Почти обворожительный.
- Тогда его прямые подходы сработали. Видишь? Он на самом деле гений.
Сундара рассмеялась:
- А Ярбер ухаживает за тобой. Она тоже гениальна?
- Я думаю, что она хочет тебя. Это называется косвенным подходом.
- И что же ты собираешься делать?
Я пожал плечами:
- Как ты?
- Я за. Тебе нравится Ярбер?
- Очень энергичная, думаю.
- Я тоже. Итак, ночь вчетвером?
- Почему бы нет, - сказал я как раз - в тот момент, когда Ломброзо
вызывал рев восторга в аудитории, искусно направив вечер к его
кульминационной точке - представлению Куинна.
Мы стоя приветствовали мэра долго несмолкающей овацией, тщательно
продирижированной Хейгом Мардикяном с возвышения. Усаживаясь снова на
место, я послал Каталине Ярбер сигнал на языке тел, вызвавший румянец на
ее бледных щеках. Она улыбнулась. Маленькие, плотно посаженные, острые
зубы. Послание принято. Дело сделано. У нас с Сундарой сегодня ночью будет
приключение с этими двумя. Мы испытывали большую необходимость друг в
друге, чем многие пары в наше время, поэтому мы могли позволить себе
некоторую распущенность: у нас не было ссор, случающихся в многочисленных
семействах, перебранок по поводу собственности, кучи детей. Потребность
друг в друге - это одно, а верность - совсем другое. И если первое все еще
существует, хоть и подвергается эволюции, то последнее - что-то вроде
птеродактиля или питекантропа. Я только приветствовал перспективу
столкновения с энергичной маленькой мисс Ярбер. В то же время я обнаружил,
что завидую Фридману, как всегда завидовал партнерам Сундары на ночь, так
как он будет обладать уникальной Сундарой, которая все еще была для меня
самой желанной женщиной в мире, а я должен устраиваться с кем-то, кого я
желал, но гораздо меньше, чем ее. Сила любви, я полагаю, проявляется в
том, насколько нам необходима верность объекту любви. Счастливчик Фридман!
К такой женщине, как Сундара, можно прийти первый раз только однажды.
Куинн говорил. Он не был комичен, отпустил только несколько легоньких
шуток, на которые слушатели тактично отреагировали. Затем он перешел к
серьезным делам, будущему Нью-Йорка, будущему Соединенных Штатов, будущему
человечества в предстоящем столетии. Двухтысячный год, говорил он, имеет
непреходящее символическое значение: это буквально начало тысячелетия.
Переход на другой уровень. Давайте вычистим конюшни и начнем сызнова,
помня, но не повторяя ошибки прошлого. Мы, говорил он, прошли через
тяжелые испытания огнем в двадцатом веке, вынесли обширные неурядицы,
переделки и несправедливости, мы несколько раз были близки к уничтожению
жизни на земле; мы ставили себя перед вероятностью всемирного голода и
всемирной нищеты; мы погружали себя глупо и неизбежно в десятилетия
политической нестабильности; мы становились жертвами собственной жадности,
страха, ненависти и собственного невежества. Но теперь, когда мы взяли под
контроль солнечную энергию и прирост населения, достигли необходимого
равновесия между расширением производства и защитой окружающей среды,