"Роберт Силверберг. Провидец" - читать интересную книгу авторадвижется точка сознания, а не сами события.
- Иногда кому-то удается воспринимать события с различных точек, так, что ли? - У меня много теорий, - сказал он рассеянно, - возможно, одна из них правильная. Важно само по себе видение, а не объяснения. А видение у меня есть. - Вы могли вы использовать это, чтобы сколотить миллионы, - сказал я, обводя взглядом убогое жилище. - Я и использовал. - Нет, я имею в виду по-настоящему гигантское состояние. Рокфеллер плюс Гетти плюс Крез... невиданная дотоле финансовая империя. Власть. Предельная роскошь. Наслаждение. Женщины. Контроль над целыми континентами. - Этого не было в сценарии, - сказал Карваджал. - И вы приняли сценарий. - Сценарий нельзя не принимать. Я думал, вы поняли эту мысль. - Итак, вы делали деньги, много денег, но ничего для себя, вам все было безразлично? Вы просто позволяли деньгам собираться в кучи вокруг вас, как осенние листья? - Они мне были не нужны. Мои желания скромны, а вкусы просты. Я накапливал их, потому что я видел себя играющим на бирже и богатеющим. Я делал то, что видел. - Следуя за сценарием. Не спрашивая, почему. Миллионы долларов. Что вы с ними делали? - Я использовал их так, как видел. Часть я раздал на - В соответствии с вашими предпочтениями, или по предопределению сценария, который вы видели? - У меня нет предпочтений, - сказал он спокойно. - А остальные деньги? - Я хранил их. В банке. Что я должен был с ними делать? Они никогда не имели для меня никакого значения. Как вы сказали, безразличны. Миллион долларов, пять миллионов, десять миллионов - просто слова, - в его голос вкрались тоскливые нотки, - а что имеет значение? Что значит ЗНАЧЕНИЕ? Мы просто следуем сценарию, мистер Николс. Вам налить еще стакан воды? - Пожалуйста, - сказал я и миллионер наполнил стакан. Голова у меня кружилась. Я пришел за ответами и получил их, дюжины ответов, каждый из которых породил сотни новых вопросов. И он явно хотел на них отвечать, несмотря на то, что уже отвечал на них в своем видении этого дня. Разговаривая с Карваджалом, я чувствовал, что скольжу между прошлым и будущим, теряюсь в путанице грамматических времен и временных согласовании. А он был полностью спокоен, сидел почти неподвижно, его голос был ровен, иногда почти неслышим, кроме этого особого разрушенного взгляда. Разрушенный, да! Он, должно быть, был зомби, а может и робот. Живя жестко предопределенной, полностью запрограммированной жизнью, никогда не задавая вопросов о мотивах своих действий. Кукла, висящая на нитях своего рокового будущего, двигающаяся детерминированной экзистенциальной пассивностью, которая была мне чужда и сбивала с толку. На мгновение я почувствовал, что жалею его. Затем я подумал, уместна ли моя жалость. Я почувствовал соблазн этой экзистенциальной пассивности, и |
|
|