"Морис Симашко. Искупление дабира (требует вычитки)" - читать интересную книгу автора

фидаи. Наставник дал ему напиться воды. Она была обычной: холодной и не
имеющей вкуса.
Об этом не говорили. Только Большегубый шепнул, что вчера его оставили
здесь спящим, а сегодня нашли в том же положении и на том же месте.
-- Что дороже матери и рода твоего?
-- Тайна!
Кто же из этих семи великий сайид-на ', бросивший в пропасть
собственного сына за измену учению? Белые конусы на головах одинаковы у
всех, и только голоса разные. Каждый голос следует запомнить.
Семь пар рук ложатся на его голову. Он -- рафик, и нет теперь у него
имени. Любое из имен может он принять на себя в мире. Малое кольцо надевают
ему на палец. Оно такое же, какие носят обычно люди из даби-ров, купцов или
караванщиков. Лишь чуть заметный знак выбит на внутренней стороне, и если
повернуть его особым образом, то где бы ни был рафик, ему беспрекословно
подчиняются все фидаи и ласики, находящиеся в том месте. Убежище и пищу
найдет он по этому знаку в городах и селениях, в горах и пустынях, на
дорогах земли...
-- Вот твой дай!
Из стены появляется еще одна тень. Сползает белая ткань с лица. Где-то
встречал он уже этот спокойный внимательный взгляд. И высокий лоб с морщиной
поперек знаком ему. Да это же устад, мастер цветов, приезжавший в Исфаган
прошлой осенью. Он долго жил при базаре и ходил всякий раз за рассадой к
хаджибу султанских садов...
Но устад уже набросил на лицо мешок и отступил в стену. Для рафика
этого времени должно быть достаточно, чтобы запомнить человека. Отныне он
совершит все, что передаст ему от семи владык учения этот дай --
распорядитель его души. И не будет для него невозможного.
' Сайид-на-- наш сайид, высшая форма уважения.
229


-- Пусть увидит Предопределенное!
Чашу с водой ставят перед ним. Снова он различает желтый шарик, упавший
из пальцев даи-прислужника. Вода, как и в тот раз, имеет вкус. Он закрывает
глаза и жадно пьет эту сладковатую воду. В мучительном ожидании напрягается
тело...
Ничего не происходит, и только телесное оставляет его. Все понимает и
видит он остро, как никогда. Раздвигаются каменные стены, куда-то деваются
пол и потолок. Невероятная легкость во всем, и холодно закипает мозг. Один
он на вершине и видит сразу весь мир, все города и селения, улицы и базары,
всех встреченных в жизни людей. Но кого-то из них он обязательно должен
найти, и тогда придет облегчение. Прямой дейлемский нож дают ему в руку.
-- "Устроение царства"...
Это тихо произносит уже знакомый голос, и он сразу видит того, которого
искал. В прямоугольной комнате за невысоким столиком сидит узколицый старик
в строгой одежде дабира. Перед ним лист пергамента, золотая
чер-нильница-дават и витой калам у него в руке. Лицо сосредоточено, и нет в
нем сомнения. Он знает этого старика...

* ГЛАВА ПЕРВАЯ *