"Жорж Сименон. Мегрэ в Виши (Мегрэ) " - читать интересную книгу автора

белую шляпу, в то время как большинство представительниц прекрасного пола
здесь оставляли голову непокрытой. Шаль, наброшенная на ее плечи, тоже была
белой, воздушной, а под ней - платье лилового цвета, который дама так
любила.
Ее лицо было длинным и узким, губы - тонкими.
- Она, должно быть, старая дева, тебе не кажется?
Мегрэ избегал высказываний на эту тему. Он не вел расследования, не
шел ни по какому следу. Ничто не заставляло его наблюдать за людьми и
пытаться открыть их истину.
И все-таки он делал это то здесь, то там, помимо воли, по привычке.
Случалось, он интересовался, безо всякой на то причины, каким-нибудь
прогуливающимся господином, пытаясь угадать его профессию, семейное
положение, образ жизни, который тот ведет всякий час, когда не лечится.
Впрочем, делать это комиссару удавалось с трудом, ибо каждый, через
несколько дней или несколько часов, включался в маленький круг. В
большинстве взглядов читалось какое-то пустое спокойствие, которого не было
лишь у тяжелобольных, узнаваемых по увечьям, по неровной походке, но
особенно - по смеси тревоги и надежды в глазах.
Дама в лиловом стала персонажем так называемого кружка близких Мегрэ -
тех, кого он заприметил с самого начала, тех, кто интриговал его.
Трудно было определить ее возраст. Ей могло быть сорок пять лет, равно
как и пятьдесят пять - годы прошли, не оставив заметных следов.
В ней угадывалась привычка к молчанию, свойственная монахиням,
привычка, а может быть, даже пристрастие к одиночеству. Когда дама шла
куда-нибудь или сидела, как сейчас, она не обращала внимания ни на
прохожих, ни на соседей, и, несомненно, была бы очень удивлена, узнав, что
комиссар Мегрэ пытался, и вовсе не в силу профессиональных обязанностей,
постичь ее индивидуальность.
- Не думаю, что она когда-либо жила с мужчиной... - произнес он в тот
миг, когда в беседке зазвучала музыка.
Вряд ли и с детьми. Скорее с очень пожилой особой, требующей ее
забот, - старой матерью, например.
В таком случае она, вероятно, была дурной сиделкой, ибо ей не хватало
мягкости и дара общения. Если ее взгляд не останавливался на людях, а лишь
невидяще скользил по ним, то это потому, что он был направлен внутрь.
В себя, в себя одну всматривалась она и, несомненно, получала от этого
тайное удовлетворение.
- Сделаем еще круг?
Они пришли сюда не для того, чтобы слушать музыку. Просто у них стало
ритуалом проходить в этот час мимо беседки, в которой играла музыка, -
впрочем, не каждый день.
В иные вечера эта часть парка бывала почти пустынной. Они пересекали
ее, потом поворачивали направо и шли по крытой аллее, которая вела к
изобилующей ярко освещенными вывесками улице с отелями, ресторанами,
магазинами, кинотеатрами. Они еще не ходили в кино - просмотр фильмов их
распорядок дня не предусматривал.
Одни прохожие шли тем же маршрутом и почти тем же неторопливым шагом,
что и супруги Мегрэ, другие направлялись в противоположную сторону.
Некоторые срезали угол, чтобы побыстрее добраться до театра, куда попадут с
опозданием; изредка встречались мужчины в смокингах, попалось несколько дам