"Жорж Сименон. Мегрэ в суде присяжных (Мегрэ) " - читать интересную книгу автора

- Что же он вам ответил?
- Он пробормотал, опустив голову: "Я невиновен. Когда я пришел, они
обе уже были мертвые".


ГЛАВА ВТОРАЯ

Должно быть, председатель суда незаметным знаком подозвал судебного
исполнителя, потому что тот, бесшумно обогнув скамью присяжных, подошел и
наклонился к нему, тогда как Дюше, молодой адвокат, представлявший защиту,
бледный и раздраженный, пытался угадать, что происходит.
Председатель произнес только несколько слов, но все присутствовавшие в
зале не сводили с него глаз. Он смотрел на окна, расположенные высоко в
стене и открывавшиеся с помощью шнуров.
Радиаторы в зале были нагреты до предела. От тесно прижавшихся друг к
другу людей, от их дыхания и влажной одежды исходили невидимые испарения;
все сильнее пахло человеческим потом.
Судебный исполнитель неслышно, как церковный служка, подошел к стене и
потянул шнур, пытаясь открыть окно, но это ему не удалось. После третьей
безуспешной попытки он остановился в нерешительности, чувствуя, что на него
устремлены взгляды сидящих в зале людей, когда он решил попытаться открыть
другое окно, в публике послышался нервный смех.
Благодаря этому происшествию в зале вспомнили, что существует внешний
мир, - увидели струйки дождя, стекающие по стеклам, а за ним облака,
отчетливее услышали скрип тормозов автомобилей и автобусов. Как раз в этот
момент, словно для того, чтобы подчеркнуть паузу, раздался вой сирены
кареты скорой помощи или полицейской машины.
Мегрэ ждал, задумчивый и озабоченный. Воспользовавшись передышкой, он
посмотрел на Мерана, и, когда их взгляды встретились, комиссару показалось,
что он прочел упрек в голубых глазах обвиняемого.
Уже не в первый раз, находясь у барьера, отделявшего судей от публики,
комиссар испытывал подобное чувство огорчения. В своем кабинете на
набережной Орфевр он имел дело с реальной жизнью и, даже составляя свой
рапорт, мог надеяться, что написанное им близко к истине.
Потом проходили месяцы, иногда даже год, а то и два, и в один
прекрасный день он оказывался в комнате свидетелей вместе с людьми, которых
когда-то допрашивал и о которых у него сохранились лишь отдаленные
воспоминания. Неужели и вправду это были те же люди, побывавшие когда-то у
него в кабинете, те же консьержки, прохожие, поставщики, которые теперь
сидели, как в ризнице, на местах для свидетелей, безучастно глядя перед
собой.
Неужели тот же человек сидел на скамье подсудимых после того, как
долгие месяцы провел в тюрьме?
Здесь люди внезапно оказывались погруженными в какой-то обезличенный
мир, где повседневные слова теряли свой привычный смысл, где самые обычные
факты выражались в виде застывших формул. Черные одеяния судей, горностай,
красная мантия прокурора усиливали впечатление от этой церемонии с ее
неизменными ритуалами, где человеческая личность не играла никакой роли.
Впрочем, председатель Бернери вел заседание весьма терпеливо и
объективно: не торопил свидетеля, не прерывал его, когда тот начинал