"Жорж Сименон. Терпение Мегрэ (Мэгре) " - читать интересную книгу автора

Несколько минут спустя Мегрэ возвращался к себе в кабинет, довольный
тем, что сохранил спокойствие и хорошее настроение. Он снова открыл дверь к
инспекторам, потому что не любил вызывать их по внутреннему телефону.
- Жанвье!
- Я вас ждал, шеф. Мне только что позвонили...
Он вошел в кабинет Мегрэ и закрыл за собой дверь.
- Неожиданное событие... Манюэль Пальмари...
- Что, неужели исчез?
- Убит! Получил несколько пуль в своем инвалидном кресле... Там
находится комиссар XVII округа. Он и сообщил в прокуратуру.
- А Алина?
- Кажется, это она позвонила в полицию.
- Поехали.
Дойдя до двери, Мегрэ вернулся, чтобы взять с письменного стола
запасную трубку.
Пока маленькая черная машина, которую вел Жанвье, поднималась по
Елисейским полям, залитым ярким светом, на губах Мегрэ играла легкая
улыбка, а в глазах сверкал всё тот же блеск, появившийся с самого его
пробуждения.
Однако же в глубине души у него таилась если не грусть, то, во всяком
случае, какая-то тоска. Смерть Манюэля Пальмари была не из тех смертей,
которые повергают общество в траур. Горевать вроде некому. Кроме, может
быть, - и то не наверняка - Алины, которая жила с ним вот уже несколько лет
и которую он подобрал на тротуаре, да нескольких жуликов, всем ему
обязанных.
Однажды Манюэль рассказал Мегрэ, что в детстве он пел в церковном хоре
в родной деревне, такой бедной, что молодые люди уже в пятнадцать лет
уезжали оттуда, чтобы избежать нищеты. Он слонялся по набережным Тулона,
где позднее его могли видеть в качестве бармена и где он быстро понял, что
женщины представляют собой капитал, дающий большие проценты.
Были ли у него на совести преступления? Некоторые на это намекали, но
доказательств тому не было, и в один прекрасный день Пальмари стал хозяином
"Золотого бутона".
Он считал себя ловкачом и действительно до шестидесяти лет так хорошо
лавировал, что ни разу не был осужден.
Конечно, он не избежал пули, но в своем инвалидном кресле, среди книг
и пластинок, радио и телевидения, сохранил любовь к жизни и питал, как
подозревал Мегрэ, еще более страстную и нежную любовь к Алине, которая
называла его папой.
- Зря ты, папа, принимаешь комиссара. Знаю я этих шпиков, они мне
здорово насолили. А этот не лучше других. Вот увидишь, когда-нибудь он
обратит против тебя все, что у тебя выпытывал.
Случалось, что эта девица плевала на пол у ног Мегрэ и потом с
достоинством удалялась, покачивая своим крепким задом.
Не прошло и десяти дней с тех пор, как Мегрэ был на улице Акаций, и
вот он снова ехал в тот самый дом, в ту же квартиру, где, стоя у открытого
окна, вдруг интуитивно понял то, что позволило ему мысленно воссоздать
преступление зубного врача, жившего напротив.
Перед домом он увидел две машины. Полицейский в униформе стоял у двери
и, узнав Мегрэ, отдал честь.