"Жорж Сименон. Письмо следователю" - читать интересную книгу автора

Короче, в этот момент, держа портфель под мышкой и шляпу в руке, вы с
извиняющимся видом проскользнули сквозь группу стажеров, столпившихся у
входа. Во время процесса я чаще всего подавал себя в невыгодном свете -
так, по крайней мере, с горечью уверял меня один из моих адвокатов. Но они
ведь нагородили столько глупостей - и с какой напыщенностью! Мне потом
говорили, что я, мол, пожимал плечами и даже саркастически улыбался. Одна
вечерняя газетка поместила мою фотографию, на которой я - это
подчеркивалось особо - улыбался в самом патетическом месте допроса одного
из свидетелей!
"Отталкивающая улыбка обвиняемого".
Правда, улыбку Вольтера тоже находили отталкивающей...
Итак, вы вошли. Раньше я видел вас лишь по другую сторону письменного
стола, и теперь вы показались мне хирургом, влетающим в больницу, где его
ждут ассистенты и ученики.
В мою сторону вы посмотрели не сразу. А мне безумно хотелось
поздороваться с вами, заговорить. Смешно? Не знаю. Быть может, это еще одно
проявление цинизма, если употребить словечко, так часто применявшееся ко
мне?
Мы не виделись с вами уже пять недель, хотя прежде, все два месяца
следствия, общались чуть ли не ежедневно.
Известно ли вам, что ожидание в коридоре у вашего кабинета - и то было
для меня радостью, о которой я не могу вспоминать без тоски?
Я опять вижу темные двери следовательских кабинетов, в том числе
вашего, тянущихся один за другим, как кельи в монастыре; скамейки в
простенках между ними; бесцветный, уводящий куда-то вдаль пол. Я входил в
сопровождении двух жандармов и заставал на скамейках - и на своей и на
соседних - свободных людей, свидетелей и свидетельниц, а иногда и субъектов
с наручниками на запястьях.
Сорок лет я, как вы, как другие, был свободным человеком. Никто даже
предположить не мог, что наступит день, когда я сделаюсь тем, кого именуют
преступником! Можно сказать, что я в некотором роде преступник по случаю.
Так вот, в коридоре у вашей двери я наблюдал за свидетелями и
свидетельницами; кое-кто из них был мне знаком, поскольку проходил по моему
делу, и мы обменивались взглядами примерно так же, как взирают друг на
друга человек и рыба.
С типами же в наручниках мы, напротив, тут же инстинктивно проникались
взаимной симпатией.
Не поймите меня превратно. К этой теме мне, видимо, еще придется
вернуться, но уверяю: ни преступления, ни убийцы не вызывают у меня
сочувствия. Просто все остальные казались мне слишком глупыми.
Извините, я и сейчас нечетко выразил свою мысль.
Итак, вы вошли, а чуть раньше, во время перерыва, объявленного после
оглашения нескончаемого обвинительного акта - и как только порядочный
человек может нагромождать столько неточностей там, где речь идет о судьбе
ему подобного! - я услышал разговор о вас.
Нет, не прямо о вас. Вам, конечно, знакома комнатушка, где держат
обвиняемых до заседания и в перерывах. Она наводит на мысль о театральных
кулисах, хотя лично мне напоминает скорее больницу, где собрались родные в
ожидании исхода операции. Мимо них спешат медики, толкуя о своих делах,
гася сигареты и натягивая резиновые перчатки.