"Жорж Сименон. Бесхвостые поросята" - читать интересную книгу автора

- У вас есть фарфоровые поросята?
Далее происходила еще более странная вещь. Когда клиент интересовался
ценой, хозяин задумывался на время, прежде чем назвать цифру, всякий раз
разную.
- Двадцать два франка...
Двадцать один, двадцать три, реже ниже двадцати. Но вот однажды он,
например, сказал:
- Один франк.
Дело в том, что двадцать два франка означали двадцать два часа, то
есть десять часов вечера. А один франк - час ночи.
И это следовало понимать как то, что в это время Франсуа будет ждать
данного посетителя на своей вилле.
Таких посетителей было немного. Это были чаще всего одни и те же
молодые люди, обычно хорошо одетые. Некоторые приезжали на собственных
автомобилях, оставляя их у тротуара, но попадались и довольно ничтожные
субъекты, которых странно было видеть покупающими предметы столь
излишние, как фарфоровые поросята.
Таким образом, даже если в лавке был народ, никто ни о чем не
догадывался. И незнакомцу, появившемуся в лавке впервые, не было нужды
предъявлять свои рекомендации: то, что он просил поросенка,
свидетельствовало о том, что он послан человеком надежным и его можно
принять в Жуэнвиле.
- Он тебе что-нибудь принес? - спросила Жермена, продолжая смотреть
на отца, поглаживающего больную ногу.
- В этот раз нет...
Это было три-четыре дня назад. А пять-шесть дней назад Марсель
заговорил о зимнем курорте.
- Зачем он приходил?
- Зачем они все приходят... Просил денег... Когда им нужно что-то
сбыть, они ведут себя смирно и почти не торгуются... А оказавшись на
мели, заявляются снова, и тогда тон их меняется... Всегда одна и та же
песенка:
"Вы столько на мне заработали... И прошлый раз вы меня надули...
Одолжите мне несколько тысчонок, пока мне удастся провернуть..."
И все говорят о сногсшибательных планах, о потрясающих картинах, о
Ренуарах, Сезаннах.
"Через недельку, дней через пять, я принесу вам... Надо дождаться
удобного случая, понимаете?... Это так же и в ваших интересах, не только
в моих, ведь вы на этом заработаете больше меня..."
Голос у М. Франсуа был усталый и презрительный.
- Все они одинаковы! - вздохнул он. - Считают меня скрягой. Я даже
удивляюсь, как ни одному из них не пришло в голову прикончить меня здесь
и завладеть моей кубышкой... Ведь они считают меня богачем, думают, что
я сплю на сундуке с деньгами, что матрац у меня набит банкнотами или
золотыми монетами...
А ведь это была правда: он действительно не был скрягой, Жермена
знала это. Она была, наверно, единственным существом в мире, знавшим
это. Он не был скрягой: он был маньяком.
Все эти картины и другие произведения искусства, которые эти болваны,
как их называл М. Франсуа, презиравший их, похищали из вилл и богатых