"Жорж Сименон. Неизвестные в доме" - читать интересную книгу автора

Николь.
Его седые волосы были всклокочены от природы, а он еще усиливал
живописный беспорядок, проводя по ним всей пятерней от затылка ко лбу.
Бородка была подстрижена клинышком, но не совсем ровно, а седые усы
пожелтели от никотина.
Повсюду - на полу, в пепельницах, у печурки, даже на стопках книг -
валялись окурки.
Тяжело ступая, Лурса с сигаретой во рту пошел за бутылкой, которая
пока что доходила на углу каминной доски до нужной температуры.
По Парижской улице, минуя отдаленные жилые массивы, изредка проезжали
автобусы, вокруг фар вскипали капли дождя, непрерывно двигались
"дворники", а внутри автобусов мертвенно белели пятна лиц.
Делать Лурса было нечего, он дал потухнуть окурку, потом снова зажег,
потом выплюнул его на пол, а рука его тем временем нащупала первую
попавшуюся книгу и открыла ее на случайно попавшейся странице.
Так он читал, не особенно усердно, потягивая маленькими глотками
вино, мурлыкая себе что-то под нос, сплетая и расплетая ноги. Книг в
кабинете было множество, чуть не до самого потолка. И в коридорах тоже,
и во всех прочих комнатах были книги, его собственные и те, что
достались ему от отца и деда.
Без особой охоты Лурса подходил к полке, стоял перед ней, очевидно
забыв, зачем он здесь, и успевал выкурить сигарету, прежде чем выбирал
книгу, потом утаскивал ее в свой кабинет, совсем как щенок, который
старательно запрятывает сухую корку под соломенную подстилку конуры.
Так длилось двадцать, точнее, восемнадцать лет, и никогда еще никому
не удавалось уговорить его пообедать вне дома, ни у Рожиссаров - его
родичей, которые устраивали по пятницам обеды, после чего следовал
бридж, ни у старшины адвокатского сословия, который был ближайшим другом
его покойного отца, ни у его зятя Доссена, у которого собирались
политические деятели, ни у префекта, хотя каждый вновь назначенный
префект, не зная еще нрава Лурса, поначалу посылал ему приглашение.
Он почесывался, отфыркивался, сморкался. Ему было жарко. На домашнюю
куртку с сигареты щедро сыпался тонкий пепел. Он прочел десять страниц
какого-то труда по юриспруденции и сразу же открыл на середине чьи-то
мемуары XVII века.
Время шло, с каждым часом Лурса все больше тяжелел, глаза становились
все более водянистыми, а движения торжественно-медлительными.
Спальня, которую звали просто "комната", то есть та спальня, где
поколение за поколением спали хозяева дома и которую сам Лурса занимал с
женой, находилась в противоположном крыле доме на том же этаже. Но он
уже давно не пользовался этой спальней. Когда вино кончалось, иной раз к
полуночи, а иной раз значительно позже, он покидал кабинет, но, прежде
чем уйти, никогда не забывал выключить электричество и приоткрыть окно,
чтобы не угореть от печурки.
Затем он перебирался в соседнюю комнату, бывшую секретарскую, где
теперь по распоряжению Лурса поставили железную кровать; не закрывая
дверей, он раздевался, ложился и курил еще несколько минут в постели и,
наконец, шумно вздохнув, засыпал.
Сегодня вечером-это была вторая среда месяца, раз в префектуре давали
обед для избранных,- Лурса особенно тщательно занялся печуркой, подложил