"Жорж Сименон. Поезд стоит в Жемоне 51 минуту" - читать интересную книгу автора

М.: И поэтому он не позволил вам выйти в Льеже и в Намюре?
Л. Л.: Он просто сказал, что я могу простудиться..."
Допрос еще продолжался, когда позвонили из Парижа. В восьми чемоданах
Отто Брауна содержалось столько одежды, белья и других предметов личного
обихода, что можно было предположить: бывший банкир уезжал надолго, если не
навсегда.
Но денег - ни гроша! А в бумажнике - только четыреста марок! Что же до
других пассажиров, то у них нашлось:
У Лены Лейнбах - 500 французских франков, 50 марок, 300 крон.
У доктора Гельхорна - 800 марок.
У Томаса Хауке - 40 марок и 20 французских франков.
У мадам Ирвич - 30 марок, 100 франков и кредитное письмо на имя
польского банкира в Париже.
У Бонвуазена - 12 злотых, 10 марок, 5000 французских франков.
Оставалось осмотреть ручную кладь, которая находилась в купе. В
саквояже Хауке лежали только запасной костюм, смокинг и белье. У Бонвуазена
нашли две колоды крапленых карт. Но настоящее открытие было сделано при
осмотре чемоданов Лены Лейнбах: под хрустальными и золотыми флаконами, под
бельем и платьем обнаружилось искусно встроенное двойное дно.
Но тайник оказался пустым! На все вопросы Лена Лейнбах отвечала одно:
- Я перекупила эти чемоданы у одной дамы, которая занималась
контрабандой. Представился прекрасный случай... Я лично никогда не
пользовалась тайниками...
Так кто же убил Отто Брауна в синеватой полутьме, царившей в купе,
между Шарлеруа и Жемоном?
В Париже начинали беспокоиться. Мегрэ то и дело требовали к телефону.
История наделала изрядного шуму, возникли осложнения. Номера акций,
найденных у Бебельманса, были переданы крупнейшим банкам, и оказалось, что
акции кредитоспособны.
Мрачноватый следственный эксперимент в вагоне начался в одиннадцать
утра. Его участники вышли оттуда только в два часа, и то потому, что мадам
Ирвич упала в обморок, заявив по-польски, что не может больше выносить
трупного запаха.
Поль Виншон побледнел: ему казалось, что дядюшка утратил свое обычное
хладнокровие или, вернее, пребывает в нерешительности.
- Что-то не так, дядя? - спросил он вполголоса, пока они пересекали
пути.
- Хотелось бы мне найти эту булавку! - вздохнул Мегрэ. - Подержи-ка их
еще часок...
Мадам Ирвич больна!
- И что же я могу с этим поделать?
- Доктор Гельхорн утверждает, что...
- Пусть себе утверждает! - сухо отрезал комиссар.
И в одиночестве отправился завтракать в привокзальный буфет.

- Замолчи, говорю тебе! - ворчал Мегрэ, между тем как его племянник
совершенно растерялся и не знал, что ему делать дальше. - От тебя одни
неприятности...
Я скажу тебе все, что думаю по этому поводу... Потом, предупреждаю
тебя, выпутывайся сам, а если не сможешь выпутаться, не вздумай звонить