"Жорж Сименон. Жомон, остановка 51 минуту" - читать интересную книгу автора

Доктор Гельхорн тоже сел в Кельне, где он жил. Пока Мегрэ, сунув руки в
карманы, задавал вопросы, что-то бормотал себе под нос, внимательно
всматривался в каждого, Поль Виншон, как хороший секретарь, на ходу делал
записи. Вот что можно было в этих заметках прочесть:
"Бонвуазен: До немецкой границы казалось, что только мы с мадам Ирвич
знакомы между собой... после таможни мы все кое-как устроились, чтобы
вздремнуть, и притушили лампу... В Льеже я увидел, что дама, сидящая
напротив меня (Лена Лейнбах), хочет выйти в коридор. Господин, сидевший в
другом углу (Отто Браун), тут же встал и спросил у нее по-немецки, куда это
она собралась.
- Я на минутку, подышать воздухом, - ответила женщина.
И я совершенно уверен, что он сказал ей:
- Садись на место!"
Дальше Бонвуазен рассказывал:
"В Намюре она снова хотела выйти, но Отто Браун, который, казалось,
спал, пошевелился, и она осталась.
В Шарлеруа они снова разговаривали, но я уже засыпал и помню смутно..."
Значит, в Шарлеруа Отто Браун был еще жив! Был ли он еще жив в
Эркелене? Этого никто не мог знать.
Таможенник лишь приоткрыл дверь и, увидев, что все спят, удалился.
Значит, именно между Шарлеруа и Жемоном, то есть в течение часа или
полутора часов, кто-то из пассажиров должен был подняться, приблизиться к
Отто Брауну и вонзить ему в сердце булавку.
Только Бонвуазену не было нужды подниматься. Стоило ему немного
наклониться вправо - и он коснулся бы немца. У Хауке, сидевшего напротив,
тоже была выгодная позиция, затем шел доктор Гельхорн и, наконец, обе
женщины.
Несмотря на холод, на лбу у Мегрэ выступили капли пота. Лена Лейнбах
пожирала его бешеным взглядом, а мадам Ирвич жаловалась на ревматизм и
по-польски изливала душу Бонвуазену.
Томас Хауке вел себя с большим достоинством, крайне высокомерно, а
Гельхорн утверждал, что у него срывается важная встреча в Лувре.
Вот еще записи Виншона:
"Мегрэ Лене: Где вы живете в Берлине?
Лена: Я приехала туда всего на восемь дней. Остановилась, как всегда, в
"Кайзерхофе"...
М.: Вы были знакомы с Отто Брауном?
Л. Л.: Нет! Может быть, мы встречались в холле или в лифте...
М.: Почему же после немецкой границы он заговорил с вами так, будто вы
были знакомы?
Л. Л. (с иронией): Возможно, потому, что мы оказались на чужой
территории, и он обнаглел... В Германии еврей не имеет права ухаживать за
женщиной арийской крови...
М.: И поэтому он не позволил вам выйти в Льеже и в Намюре?
Л. Л.: Он просто сказал, что я могу простудиться..."
Допрос еще продолжался, когда позвонили из Парижа. В восьми чемоданах
Отто Брауна содержалось столько одежды, белья и других предметов личного
обихода, что можно было предположить: бывший банкир уезжал надолго, если не
навсегда.
Но денег - ни гроша! А в бумажнике - только четыреста марок! Что же до