"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора

отец перестал ходить на службу и уже никогда не переступал порога "Кафе с
колоннами". По утрам он отправлялся на рынок, после обеда совершал
небольшую прогулку, вот и все.
Когда мать умерла, ему и в голову не пришло вернуться к прежним
привычкам. Никто больше не видел его играющим в бридж. Он машинально
продолжал жить по тому расписанию, которому следовал последние месяцы
жизни с женой. Он не болел. Никогда ничем не болел.
У него не было никаких старческих недугов. Он держался так же прямо,
как в те времена, когда мне было десять лет, и так же тщательно следил за
собой.
Когда я спросил у местного врача о причине его смерти - он умер один,
ночью; его нашли лежащим на коврике: очевидно, отец соскользнул с кровати,
- тот некоторое время задумчиво смотрел на меня, затем пожал плечами.
И я понял. Он остался один. Ему просто не для чего стало жить, вот он
и позволил себе умереть. Г-жа Перрен, которая до последнего дня
обслуживала его, выразила это так:
- Горе его сглодало.
И, однако, до самого конца он оставался прежним - у него было все то
же невозмутимое лицо, которое я помнил с 1928 года, да, пожалуй, и раньше,
разве что после 1928 года в нем появилось еще и выражение отчужденности.
Изменился ли он после смерти матери? Не стал ли мягче, отзывчивее?
Пожалуй, стал, если вспомнить о котенке, которого он однажды утром
подобрал в саду и даже ходил купить игрушечный рожок, чтобы его выкормить.
И еще: иной раз я заставал отца сидящим около дома и греющимся на солнышке.
Но все это не объясняет, почему я выдержал бой с Пьером Ваше (твоя
тетка держала нейтралитет, хотя и была на его стороне), отстаивая
церковные похороны.
Пожалуй, все дело в герани. Ты помнишь, конечно, эту герань, мы
иногда за столом вспоминаем о ней. На нашей улице, этой мрачной улице
Мак-Магон, с серыми каменными зданиями, в мансарде дома напротив живет
старушка. Мы ровно ничего о ней не знаем, так же как и о более близких
наших соседях. От нашей горничной Эмили нам известно лишь, что старушку
зовут м-ль Огюстина.
Неважно, кто она такая, откуда и почему очутилась под самой крышей
этого огромного дома, в котором живут крупные буржуа.
Иногда зимой, когда мы сидим за столом, кто-нибудь вдруг замечает:
- Смотрите-ка, мадмуазель Огюстина выставила свою герань.
Ее прямоугольное окошко под самой шиферной крышей - единственное окно
на нашей улице, где стоит цветок.
Летом горшок с геранью все время на окне, но с первыми же холодами
его на ночь убирают в комнату, а потом он появляется только в те часы,
когда светит солнце.
Так вот, эта герань стала для меня в конце концов не просто комнатным
растением - при виде ее я невольно вспоминаю о котенке моего отца.
Каждому необходимо за что-то цепляться. Мать последние годы цеплялась
за религию. Полуосвещенная церковь во время ее похорон, блеск скамей и
кафедры, горящие свечи, запах ладана, маленькие певчие в белом, наконец,
слова заупокойной молитвы, звучавшие высоко под сводами, произвели на меня
впечатление... Мне совестно признаться тебе, но грубая наивность
раскрашенных гипсовых статуй почему-то подействовала на меня успокаивающе.