"Жорж Сименон. Сын" - читать интересную книгу автора

профессора перешло к ее племянникам.
В те самые дни, когда я под проливным дождем двигался к границам
Фландрии, Алиса Шавирон приехала в Канн, где в одной из больниц как раз
освободилось место сестры.
Рассказывая свою историю, она не ломалась, не изображала ни
чрезмерного отчаяния, ми особого горя. К тому времени я уже начинал
вставать с постели. Мое кресло подвигали к окну; она стояла в белом
халате, прислонившись к оконному косяку, скрестив на груди руки;
непокорные завитки выбивались из-под белой шапочки. Говорила она просто,
ровным голосом, то глядя в сад, шуршал гравий дорожек под ногами больных,
то оборачиваясь ко мне, спокойно, ничем не проявляя своих чувств.
- Забавно, не правда ли? - закончила она свой рассказ, и как раз в
эту минуту раздался звонок из № 14, куда прошлой ночью привезли больную,
которой предстояла операция.
Позже, значительно позже начал я перебирать в памяти подробности ее
рассказа, и они не вызывали у меня ни горечи, ни раздражения, да и теперь
не вызывают недобрых чувств по отношению к твоей матери.
Мы оба ошиблись, л ни один из нас не заслуживает упрека. Я тоже
рассказал ей все, что собираюсь теперь рассказать тебе, так что она знала,
на что шла.
Мы уже не были юными. И если еще и верили, что на свете есть любовь,
то понимали, что между нами ее нет, и кто знает, случись все это
несколькими месяцами раньше или позже, нам, наверное, не пришла бы в
голову мысль о браке.
Все дело было в том, что мы были вольными птицами, ни перед кем и ни
за что не отвечали. Мы оба ни минуты не сомневались, что катастрофа
неизбежна, что еще немного, и я снова надену солдатскую форму и отправлюсь
на север, на этот раз всерьез, и все то, что еще сегодня кажется важным,
завтра не будет иметь ровно никакого значения.
Первый раз в жизни у меня была подруга, женщина-товарищ, теперь меня
уже не стесняло то, что, пока я болел, она касалась моего тела - напротив,
от этого мне было с ней как-то особенно просто и легко. Не надо было
больше стыдиться. Можно быть самим собой.
Все произошло с головокружительной быстротой - ведь, в сущности, мое
пребывание в больнице, которое представляется мне теперь полным
значительных событий, длилось немногим больше трех недель.
И все же больницу эту я вспоминаю с нежностью, как вспоминаешь места,
где прожил долгое время. Помню ее очень ясно - все ее звуки и какой-то
особый запах, который долетал до меня сквозь открытое окно; временами,
когда дул бриз, я вдруг явственно ощущал запах вина, странно сочетавшийся
с ароматом эвкалиптов. Очевидно, где-то по соседству, на одной из отлогих
узких улочек, находилось заведение виноторговца, потому что до меня то и
дело доносился грохот бочек, то полных, то пустых, и почти беспрерывно
слышался звон бутылок.
Я все собирался после выхода из больницы пойти поглядеть, откуда
исходит этот грохот и этот запах, но потом забыл о своем намерении. Не
увидел я и женской школы, стоявшей выше на холме, откуда дважды в день, во
время перемен, до меня долетали пронзительный девичий визг и шум.
Помню старика на одном костыле, в выцветшем больничном халате в синюю
полоску; он останавливался перед моей дверью всякий раз, как шел по