"Жорж Сименон. Суд присяжных" - читать интересную книгу автора

- Ты слушаешь?
- Конечно.
- Я ведь говорила тебе, что была замужем. Я не солгала. Я вышла замуж,
когда мне едва исполнилось семнадцать лет...
Все это было ему до лампочки, и он продолжал открывать шкафы, чтобы
посмотреть, что есть внутри.
- Позднее я познакомилась с одним человеком, лицом значительным. Он
был женат, и я стала его любовницей. Тогда-то я и поселилась в Ницце, имела
виллу, машину, дворецкого... Что ты сказал?
- Я? Ничего.
- Он умер.
Ей хотелось, чтобы Малыш Луи хоть минутку постоял спокойно, но он не
мог удержаться на месте и переходил из комнаты в комнату.
- Один из его друзей...
- Ладно. Короче. Сколько их у тебя было?
- Трое. Все очень хорошие, солидные люди. Последний - из
дипломатического мира.
- Часто он приходит?
- Два раза в месяц. В первую и третью пятницу.
- И остается здесь ночевать?
- Да, - призналась она, краснея.
- А как с хозяйством?
- Не понимаю.
- Я спрашиваю: кто занимался хозяйством?
Казалось, это сбило ее с толку, а он был уверен, что она тут же
солжет.
- Недавно я отказала горничной: обнаружила, что она ворует. Другую
найти еще не успела. А пока по утрам мне помогает привратница.
Ясно. Он все понял и представил себе ее утром, в комнате с открытыми
окнами, когда она проветривает постельное белье, суетится в пыли, волосы
повязаны платком, на ногах шлепанцы.
- А ешь ты дома?
- Только в полдень. По вечерам я ухожу. На углу есть ресторанчик, где
обедают только завсегдатаи, чаще всего русские. Люди очень порядочные.
Он вдруг схватил с постели свой пиджак, кинул его на руку и буркнул:
- До скорого!
- Ты уходишь?
- Да, пока ты немного приберешь в моей комнате.
- Вернешься?
Он пожал плечами. Ну конечно, вернется! Он позволил проводить себя до
площадки, запечатлеть на щеке влажный поцелуй, посмотрел на дверь соседки
и, посвистывая, направился к лестнице.
Прочитав фамилии всех жильцов, вывешенные на доске в коридоре первого
этажа, Луи вышел на улицу, поискал ближайший ресторанчик и как бы невзначай
задал несколько вопросов хозяину.
Затем за круглым столом на террасе бара, стены которого были выкрашены
в бледно-голубой цвет, он с трудом нацарапал плохим пером, поминутно сажая
кляксы и дырявя бумагу:

"Дорогая Люлю!