"Жорж Сименон. Грязь на снегу (Роман)" - читать интересную книгу автора

перчатку не наденет.
Услышав шаги, он не заволновался. Впрочем, он знал: это не его
унтер. Под тяжелыми сапогами Евнуха снег скрипел бы куда громче.
Франку было интересно - и все. Шла не женщина - шаги были слишком
широкие. Комендантский час наступил давным-давно. Люди, вроде самого
Франка, Кромера, клиентов Тимо, по разным причинам преспокойно
нарушают его, но простые обыватели не привыкли прогуливаться по ночам.
Незнакомец приближался к тупичку, но, еще не видя его, Франк уже
понял, вернее, угадал, кто это, и догадка доставила ему своего рода
удовлетворение.
На снегу подрагивал желтый луч: человек на ходу освещал себе дорогу
карманным фонариком.
Размашистые и почти беззвучные, мягкие и в то же время удивительно
быстрые шаги автоматически связались в сознании Франка с обликом его
соседа Герхардта Хольста.
Встреча приобретала совершенно естественный характер. Хольст жил в
том же доме, на той же площадке, что и Лотта; дверь его квартиры была
как раз напротив Фридмайеров. Он водил трамвай, и часы работы менялись
у него каждую неделю; иногда он уходил спозаранок, еще затемно; в
другой раз спускался по лестнице во второй половине дня, неизменно
держа под мышкой жестяную коробку.
Роста он был очень высокого. Ходил бесшумно, потому что носил
самодельные бахилы из войлока и тряпья. В том, что человек, проводящий
долгие часы на площадке трамвая, стремится держать ноги в тепле, нет
ничего удивительного, и все-таки Франку, без всяких на то оснований,
становилось муторно, когда он видел эти бесформенные опорки серого,
как промокашка, цвета. Они вообще казались сделанными из промокашки.
Их владелец - тоже. Вид у него такой, словно он ни на кого не
смотрит и ничто его не заботит, кроме этой жестянки под мышкой: в ней
Хольст носит на работу еду.
Тем не менее Франк то отворачивался, чтобы не встречаться с ним
глазами, то, напротив, нарочито, с вызовом не сводил их с соседа.
Сейчас Хольст поравняется с ним. Ну и что?
По всей вероятности, сосед просто пройдет мимо, высвечивая дрожащим
лучом снег и черную тропу под ногами. Франку нет никакой нужды давать
о себе знать. Прижавшись к стене, он практически невидим.
Почему же он кашлянул, когда Хольст оказался рядом с тупичком?
Простужен он не был, и в горле у него не першило: весь вечер он почти
не курил.
Кашлянул он, в сущности, чтобы привлечь к себе внимание. Это даже
не было вызовом. Вызов? Кому? Нищему вагоновожатому?
Конечно, Хольст никакой не водитель трамвая. Слепому ясно, что он
не здешний, что раньше они с дочкой жили совсем по-иному. Но сейчас
таких, как он, пруд пруди - и на улицах, и в очередях у булочных.
Никто не оборачивается им вслед, как первое время. Они сами стыдятся
своей непохожести на остальных и стараются держаться понезаметнее.
И все-таки Франк кашлянул. Нарочно.
Не из-за Мицци ли, дочки Хольста? Ерунда! Он не влюблен в нее. Эта
шестнадцатилетняя девчонка совершенно ему безразлична. А вот она,
точно, неравнодушна к нему.