"Жорж Сименон. Кабачок Нью-Фаундлендцев" - читать интересную книгу автора

- Я был там.
- Значит, вы видели?
- Плохо. Там была куча бочонков, вагонетки. Я видел, как боролись двое
мужчин. Потом один убежал, и чье-то тело упало в воду.
- Как выглядел бежавший?
- Не знаю.
- Он был в морской форме?
- Нет.
- Выходит, вы знаете, как он был одет?
- Когда он пробегал мимо газового фонаря, я заметил только, что на нем
были желтые ботинки...
- Что вы делали потом?
- Подался на борт.
- Зачем? И почему вы не бросились на помощь капитану? Знали, что он
уже мертв?
Тяжелое молчание. Мадемуазель Леоннек не сдержала волнения:
- Ну говори же, Пьер, говори! Умоляю тебя!
Шаги в коридоре. Надзиратель пришел сообщить, что Ле Кленша ждет
следователь.
Невеста хотела поцеловать его. Он заколебался, потом безучастно обнял
ее, казалось, думая о своем. И поцеловал не в губы, а в светлые завитки
волос на висках.
- Пьер!..
- Не надо было приходить, - сказал он, нахмурив лоб, и усталым шагом
последовал за надзирателем.
Мегрэ и Мари Леоннек молча пошли к выходу. И только очутившись на
улице, она тяжело вздохнула:
- Ничего не понимаю. Я... - и тут же, подняв голову, добавила:
- И все же он невиновен, я в этом уверена. Мы не понимаем, потому что
никогда не были в подобных обстоятельствах. Вот уже три дня как он в
тюрьме. Все его осуждают. А он такой застенчивый.
Мегрэ растрогал пыл, какой она старалась вложить в свои слова, хотя
совсем уже пала духом.
- Вы все-таки что-нибудь сделаете, не правда ли?
- При условии, что вы вернетесь домой в Кемпер.
- Нет! Только не это! Ну, разрешите... Позвольте мне..
- Ладно, бегите на пляж, устраивайтесь возле моей жены и попытайтесь
чем-нибудь заняться. У госпожи Мегрэ, конечно, найдется для вас вышивание.
- Что вы собираетесь делать? Вы полагаете, указание на желтые
ботинки...
Мари Леоннек была так взволнована, что прохожие, думая, что они
ссорятся, оборачивались и прислушивались к их разговору.
- Повторяю, я сделаю все, что в моей власти. Смотрите, эта улица ведет
прямо к гостинице "Взморье". Передайте моей жене, что я, может быть,
вернусь завтракать довольно поздно.
И, круто повернувшись, комиссар направился к набережным. Теперь он уже
не хмурился. Он почти улыбался.
Мегрэ боялся, что в камере он станет свидетелем бурной сцены с пылкими
протестами, слезами, поцелуями. Но все протекало иначе, гораздо проще и в
то же время гораздо более трагично, более значимо. Радист ему понравился