"Мария Симонова, Дмитрий Кравцов. Похитители бессмертия" - читать интересную книгу автора

экстренный телепорт. Супердорогое удовольствие, но того стоит.
Ронин вошел в здание на первом уровне, с самой земли, которой в последнее
время нечасто касался ногами, и поднялся вверх на скоростном лифте.
Ром уже на месте.
В заведении, помимо Рома, оказалось целых три посетителя - подозрительно
много для столь раннего времени и дождливой погоды: молодая женщина с
двумя кавалерами шкафообразного телосложения. Телохранители знатной особы?
Что может делать знатная особа во второсортной забегаловке в полседьмого
утра? Ром устроился на излюбленной позиции - возле "стекла обозрения". Ему
оттуда, конечно, улицу видно. Но и сам он с улицы - словно на стенде для
стрельбы - отменная мишень. "Значит, за свою жизнь не опасается. А как
насчет моей? Тоже спокоен? Или?.. ? Сейчас выясним".
Едва заметный кивок. Полукруглая стойка. Сияющий огоньками автобармен.
- Двойной кофе.
Этакий "молодой специалист" в ожидании кофе. Задумчив. Безразличен.
Вполоборота к залу, одним глазом в телеэкран над стойкой. Ронин готов ко
всему, хотя внешне расслаблен. И вдруг напрягается, каменеет буквально в
долю секунды: "...второй день в парламенте не прекращаются дебаты по
поводу трагической гибели принцессы Анжелы, погибшей, как уже сообщалось,
на нашей планете семнадцатого мая в результате автокатастрофы в центре
Москвы. Похороны принцессы назначены на сегодня, что не мешает
правительственным чиновникам на Земле продолжать дискуссию, невзирая на
столь трагический для всего Восточно-Европейского Союза момент. Президент
Белобородько, пребывающий в глубоком трауре, не принимает участия в
дебатах, что, по сути, превращает заседание в фарс. Таким образом, вопрос
о наследовании президентского титула..."
Что-то заставляет переключить внимание на зал. Женщина почти полностью
скрыта за мощными спинами кавалеров. Ром, поднявшись, идет к стойке.
Вскидывает в моем направлении руку. "Вертер" в ней почти не виден,
светится лишь красный глазок целеуказателя.
Словно прорыв в этот мир иного, вязкого времени:
ворвалось и поползло, расплескивая секунды широкими блинами. Время для
чьей-то смерти. Пси-брОсок.
Выстрел. Успеваю упасть вправо. Луч проходит левее, дырявит стойку.
Выстрел. Мой. В падении. Ром заваливается на спину. Бегу к нему. Жив. Пока.
- Дик. Прости. Я... Не мог...
- Кто?
- Сзади.
Не сзади, а скорее справа. Женщина, вместо того чтобы с визгом залечь под
стол, молча рвет что-то из сумочки. "Что-то" застряло. "Шкафы" в
полуприседе, делают вид, что ее прикрывают. Работают непрофессионалы. И
надо бы по ним стрелять, но... Убивать невинную девушку, полезшую в
сумочку за каким-нибудь... Тампаксом? Фи, поручик.
Наконец-то достала. "Шкафы" расступаются, как занавеси, открывая главному
зрителю "звезду сезона". Солидно. "Лэнг сайн" ("старые деньки") - лучевой
вариант "парабеллума". Немудрено этой дуре застрять в дамском ридикюле!
- За Мишу Лорда, гад! - Вскидывает свою гаубицу.
Выстрел. Мой. Она падает, так и не выстрелив. Выстрел, выстрел; Оба мои.
"Шкафы", даже не успев показать мне свои пушки, разом хромеют. Оба гнутся
над своими прожженными коленями и поверженной королевой - моей