"Феофилакт Симокатта. История " - читать интересную книгу автора

жизни своей* и он должен был подчиниться общему закону человеческого
существования, так как его поразила болезнь черной желчи (так обычно
называют ее врачи, дети Асклепия), императором был провозглашен Маврикий**.
Он был торжественно увенчан знаками царского достоинства и, еще будучи юным,
получил в удел быть облеченным в пурпур высшей императорской власти. 2.
Император Тиверий приказал вынести себя на своем ложе в дворцовую залу под
открытым небом, соединенную с устланным коврами помещением дворца блестящим
вестибюлем и прославленным входом***. Он призвал к себе главу духовенства и
святейшей кафедры (в это время у кормила церковной жизни стоял Иоанн)****,
велел созвать на собрание лиц, носящих высшие духовные звания, всех
преторианцев, телохранителей, всех приближенных императора, а кроме того,
всех виднейших из граждан. 3. Сам император обратиться с речью к собравшимся
не мог, а поручил от своего имени сказать ее Иоанну (ромеи на своем языке
называют его квестором), человеку весьма красноречивому и сведущему в
римском праве, который обычно с блестящим своим красноречием, достойным
императорского величия, оглашал перед собранием императорские указы и
решения. 4. Таким образом, император присутствовал при избрании нового
императора вместе со своей дочерью Константиной, которую он дал Маврикию
спутницей в жизни и счастье*****. Перед провозглашением он обратился к
собранию с такой речью: 5. "Ромейские граждане", - имя самое известное и
прославленное и поэтому вечно находящееся на устах у всех народов, -
последние великие муки забот стоят ныне передо мною; одни из них заставляют
меня оставить все в надлежащем порядке, другие смущают меня ввиду перемены в
моем существовании и побуждают дать ответ творцу мира за все совершенное в
этой жизни. 6. И сейчас повергает меня в страх прежняя моя беспечность и
суесловие: ведь за тем, кто наделен обилием власти, естественно следуют и
большие прегрешения. 7. Но больше заботит меня, первенствуя над всеми,
вопрос о государстве, не о том, на чьи плечи возложить поскорей эту тяжесть,
но кто лучше всего может справиться с этой обязанностью, так как и мне она
была вручена не для пышности и роскоши жизни моей и потакания телу. Вместе с
высоким моим положением заботят меня и мои семейные обязанности. 8.
Государство, дети и жена равно предъявляют ко мне требования: государство
желает иметь мудрого руководителя, жена - надлежащего и богобоязненного
опекуна в ее вдовстве, дочери - тех, кто, взяв их за руку, провел бы через
незрелую юность их и слабость женской природы. 9. Но под влиянием болезни не
раз забывал я о естественных склонностях и избегал, как освободившийся раб,
цепей законов природы; не раз оставлял без внимания детей и свою жену, уже
собираясь умирать и тем освободиться от этих забот. 10. И все же неумолимые
думы о державе овладели мной: ведь дело шло не только о том, чтобы сохранить
доверенную мне власть, но и передать это наследие, как должно, в руки
других. 11. Ведь необходимо, чтобы последующие владыки были лучше своих
предшественников, чтобы они могли внести исправление в то, что совершено
неправильного теми, кто правил раньше их; иначе же, говоря немногословно,
уничтожится вся государственная власть, так как слабо будет основание
империи. 12. Когда ум мой терзали эти сомнения, мудрая создательница всего -
прозорливость облегчила мои мучения и указала в качестве будущего
императора, который после меня приступит к кормилу этой власти, вот на этого
Маврикия; он будет наиболее полезен для империи; во имя блага ромейской
державы он взял уже на себя многие труды, как бы некий вперед уже
возложенный на себя задаток попечения о благе своих подданных. Отныне его вы