"Константин Симонов. Япония. 46 " - читать интересную книгу автора

Последней по времени из этих книг о Японии была книга Бориса Агапова9, над
которой он работал очень долго и умер накануне ее выхода из печати. Так же
как и у Овчинникова, эта книга - плод многолетних размышлений, только с
той разницей, что в основе всех этих последующих размышлений лежат
наблюдения и разговоры того, первого послевоенного года в Японии, когда я
почти ежедневно был или спутником Бориса Николаевича Агапова, или
слушателем его вечерних кратких и остроумных резюме, которыми он имел
привычку заканчивать очередной рабочий день.
Впоследствии, работая над книгой, он сетовал, что в свое время многого не
записал, и, для проверки памяти прочитав мои дневники, попросил позволения
привести несколько выдержек из них в своей книге. Я сказал, что буду очень
рад этому.
- И вам нисколько, ни чуточки не жалко? - почему-то улыбнувшись моей
готовности, спросил Борис Николаевич.
- Ни чуточки. А почему вы спрашиваете?
- А потому что я на вашем месте, наверное, сам бы напечатал эти дневники.
Не только то, что вы уже давно вытащили из них для ваших "Рассказов о
японском искусстве", но и многое другое, к искусству не относящееся.
Я возразил, что все остальное уж очень прочно прикреплено именно к тому,
1946 году в Японии и если годится, то скорей как исходный материал для
размышлений, к которым я не готов, ибо занят и, наверное, еще долго буду
занят более существенными для меня размышлениями о минувшей войне. В ответ
на это Борис Николаевич сказал, что слова "исходный материал" как
раз и подойдут для хорошего заголовка в духе конструктивистов, к которым
он принадлежал в 20-е годы. А что касается размышлений, то не надо быть
эгоцентриком.
- Не сидите как собака на сене на своем "исходном материале", напечатайте
его и предоставьте другим возможность поразмышлять над ним, раз вы, по
вашим словам, сами неспособны на это.
На этой его полусерьезной-полушутливой фразе и кончился тогда наш
разговор.
Прошло несколько лет. Умер Борис Николаевич Агапов, вышла его
талантливо, с блеском написанная книга о Японии, очень добрая по отношению
ко всем нам, его тогдашним спутникам, очень строгая по отбору материала и
глубокая, а порой и тревожная в ее опиравшемся на остро и точно увиденное
прошлое анализе нравственных и политических проблем современной Японии.
Держа в руках эту книгу, я вспомнил наш давний разговор с Агаповым,
перечел свои японские дневники и подумал, что, пожалуй, несмотря на
тридцатилетнюю давность, некоторые их страницы и в самом деле могут в
какой-то мере служить "исходным материалом" для размышлений не только о
тогдашней послевоенной, но и о современной Японии. Ибо с годами я стал
лучше, чем в молодости, понимать, как многое в жизни общества иногда
незаметно для поверхностного взгляда уходит корнями в прошлое, особенно в
поворотные, критические его годы.
Страницы моих японских дневников составляют первую часть этой книги,
которую я предлагаю сейчас вниманию читателей.
Вторая ее часть - те рассказы о японском искусстве, о которых в разговорах
со мною вспоминал Борис Николаевич Агапов. Время их действия то же, что и
в дневниках, и в основу этих рассказов положены и действительные факты, и
действительно имевшие место разговоры. Но так как это все же рассказы, а