"Мария Симонова. Профессия - смертник " - читать интересную книгу автора

кого-нибудь из нас. Скорее, напротив. "Гип-гип ура!!!" - вскричали бы мы.
И, возможно, пустились бы во все тяжкие.
"Увы мне, несчастному!.." - думал единственный смертный, получивший
такую гарантию от вечной машины, также лишенной, несмотря на жгучее желание
и бремя шестисоттысячелетнего возраста, возможности выключиться.
"Облагодетельствованный" ею, Степан Ладынин горько сожалел о том, что не
последовал тогда заложенной в память гибельной инструкции и что потом
галактические спасатели так быстро исключили его из своих рядов, не сочтя
возможным нагрузить еще какой-нибудь смертоубийственной работенкой. И им
была бы польза (опять же Экс, бедняга, остался бы жив), и Степану какое ни
на есть, а применение.
Итак, жизнь продолжалась, и, сколь бы тяжким ни мнилось Степану земное
существование, не в его силах было сложить этот груз со своих
многострадальных, но, увы, отныне неуязвимых плеч. Следует признать, что
мудрейший в галактике кибернетический мозг не ошибся в выборе себе собрата
по несчастью.
Однако брезжила еще в Степане призрачная надежда, что виной всему лишь
временное помутнение рассудка: ну не бывает такого в реальном мире, чтобы
обычного человека берегла сверхъестественная сила! Мистика и паранойя,
сказал бы, выслушав его историю, кто угодно - от первого встречного
прохожего до ученого профессора. Впрочем, профессор, пожалуй, пришел бы от
его повествования в восторг, а потом заговорщически сообщил бы, что у него
за городом имеется замечательная клиника и не желает ли, мол, товарищ ее
посетить с целью поделиться более подробно своими занимательными
приключениями с другими крупными специалистами по межгалактическим
контактам. Нет уж, увольте.
- Степушка, да что с тобой? Что же ты все лежишь да лежишь? Хоть бы
покушал, - дребезжала на кухне престарелая тетушка, гремя в унисон себе
посудой.
Степан, валявшийся на кровати, почти не вставая, в течение вот уже
двух дней, прошедших с момента его возвращения из космоса, придушенно
застонал.
- Встал бы да побрился, - не унималась глуховатая старушка. - Вытер
бы, что ли, пыль да вон помойку вынес. Чай, мы с тобой не козы, не овцы -
чего ж нам жить-то, как в хлеву?
Это была уже не первая ее попытка расшевелить племянника, их был
предпринят ею целый ряд, как то: смерив ему температуру и давление,
подключив его к просмотру своего любимого телесериала и пригласив к
вечернему чаепитию с соседкой Зинаидой Петровной. Сейчас у Степана возникло
стойкое ощущение, что полоса совпадений, оберегающих его здоровье, еще не
кончилась и шибанет инфарктом единственного родного человека в тот момент,
когда она доведет его до мигрени. Гадай тогда, кто виноват: его нелинейный
бред или ее гипертония.
Степан с трудом, словно чугунный Командор, оторвался от своего
лежачего постамента, то бишь от кровати, издавшей всеми пружинами
облегченный стон, и тяжелой поступью, наверняка заставившей трепетать дух
донны Анны, отправился выносить помойное ведро.
- Степа, может, лучше завтра - на ночь-то примета плохая!.. -
запоздало спохватилась тетушка, вспомнив, должно быть, о его небритой
физиономии ("Не ровен час, соседи увидят, решат, что запил"). Но Степан уже