"Дарья Симонова, Елена Стринадкина. Пятнадцатый камень " - читать интересную книгу автора

Марго недоверчиво съежилась. Она не жаждала заполучить Тимура в утешители.
"Я, пожалуй, пойду прилягу", - сказала она почти шепотом, но в голосе
отчетливо прозвучали крепко сплетенные сожаление и угроза. Буров находился
неподалеку, и потому прекрасно расслышал фразу. Он исподволь заметил, что
Мунасипов хмуро откашлялся и изобразил озабоченность государственного
масштаба. Видимо, отход ко сну столь противоречивой стихии, коей предстала
его супруга, требовал определенных усилий и ритуалов от Тимура, но, пожалуй,
он переигрывал. Потому как, проводив свою ненаглядную в опочивальню,
Мунасипов вернулся неприкрыто облегченным и жаждущим фейерверка жизни.
От чего он воспрял, быстро выяснилось. Напористые заигрывания с Лизхен
пусть не сразу, но возымели толк. "Материальная девушка" под хмельком
медленно и томно растеряла остатки светского интеллекта и, в конце концов,
смирилась с тем, что на сегодня ей придется довольствоваться бесполезным
флиртом. Ведь виновник торжества ускользал от нее, а Квасницкий тем паче.
Клим, наконец, был удостоен обиженного внимания Иды. Она ждала его
инициативы, как водится, и не дождалась. Клим быстро прикинулся валенком: "Я
так понял, тебе не слишком хотелось афишировать порочащие связи", -
прошептал он ей на ушко, когда пьяного Собакина уволили в диджейский запас и
был единогласно объявлен белый танец. "Не мой ход мыслей, милый, -
отозвалась прикорнувшая на климовом плече Дольская. - Порочащие связи для
меня - предмет гордости...".
Так они мило ворковали, а потом Буров развлекся уютной болтовней с
Силей и Нонной, смешил Эльку, чтобы успокоить душевное томление о Дольской,
которая после их чувственного танца то исчезала, то, появляясь, скользила
мимо него. В конце концов, Клим решил, что уже порядочно набрался, раз его
разбередили, как выражалась матушка, "пубертатные игры". Поднимаясь в
отведенную ему комнату рядом с хозяйской спальней, он слышал как где-то
перебрасывались напряженными репликами Гарин и Мунасипов. Когда успели
затеять спор... Словно вот-вот подерутся! Клим в пьяном смятении уже готов
был поддаться миротворческому импульсу, но спорщики как ни в чем не бывало
вышли из бильярдной. Где-то на заднем плане что-то расплывчатое гнусил под
Бродского Гогель:

- Сидя на черном быке,
Медленно еду тропинкой лесною;
Овод кружится, жужжа надо мною.
Заяц пугливый мелькнет вдалеке...

"Видимо, я многое пропустил на этой вечеринке. Уж не говоря о том, что
так и не усвоил, зачем я здесь... сидел бы сейчас с перепелками, смотрел бы
Чаплина или слушал джаз. Вместо этого обеспечил себе гарантированное
похмелье. Эх, соблазны...".
Он и не чаял, что прояснит свое локальное предназначение уже на
следующий день.


Глава 3. Убийцы не читают Чехова

"Старику снились львы", - так начал Хэм свое "нобелевское" творение, и
Клим всегда немного жалел, что авторство здесь принадлежит не ему. А что