"Лу Синь. Былое, Записки сумасшедшего (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

Мать шла за ним и тихонько спрашивала:
- Лучше тебе, ну хоть чуточку? Или все так же есть хочется?...
- Дело верное! - глянув на юношу, сказал дядя Кан и снова обратился к
посетителям.
- Господин Ся Третий - настоящий ловкач. Не донеси он заблаговременно
начальству, казнили бы и его со всем родом. А теперь что? Серебро! Ну а
мальчишка, негодяй из негодяев! Ведь в тюрьму посадили, так он и там
подговаривал надзирателя бунтовать.
- Ну, это уже слишком! - возмутился посетитель лет двадцати, сидевший в
дальнем углу.
- Я вам точно говорю. Стал его допрашивать Красноглазый, выведывать
подробности, а он давай его с толку сбивать. "Поднебесная,[2] говорит,
которой владеет Цинская династия,[3] - принадлежит нам всем". Подумать
только! Да разве порядочный человек такое скажет!.. Красноглазый-то знал,
что у него дома только мать-старуха, но что он - нищий, никак не ожидал. А
как только смекнул, что из него, как говорится, капли масла не выжмешь, так
и рассвирепел, а тот еще вздумал, как говорится, почесать тигру морду. Ну,
Красноглазый и отвесил ему пару оплеух.
- А ведь брат Красноглазый мастер бить. Пары оплеух тому наверняка
хватило, - неожиданно развеселился Горбун.
- Да его, подлую кость, разве застращаешь? Бей не бей, а он свое: "Жаль
мне тебя, очень жаль!"
- А что жалеть такого негодяя? Бить его нужно! - заметил седобородый.
Дядя Кан бросил на него презрительный взгляд:
- Оглох ты, что ли? Ведь он что сказал: "Жаль мне тебя, Красноглазый!"
Лица слушателей вдруг застыли, разговоры оборвались.
Молодой Хуа между тем покончил с рисом. Он наелся так, что весь
вспотел, а от головы даже пар шел.
- Он жалел Красноглазого? Рехнулся он, вот что! - воскликнул
седобородый, словно его осенило.
- Рехнулся! - повторил молодой человек в углу, как будто тоже вдруг
прозрел.
Снова все оживились, заговорили, засмеялись. Раздирающий кашель
молодого Хуа слился с общим шумом.
Дядя Кан подошел к нему, похлопал его по плечу и сказал:
- Дело верное! Ты не будешь так кашлять. Ручаюсь!
А Горбун все повторял, кивая головой:
- Рехнулся!

IV

Земля у городской стены за западными воротами была казенной. Здесь
вилась тропинка, протоптанная теми, кто выбирал кратчайший путь. Она
образовала естественную границу: по левую сторону от нее хоронили казненных
и умерших в тюрьме, по правую - бедняков. Могилки стояли так тесно, что едва
не громоздились одна на другую, как круглые пампушки, которые пекут в
богатых семьях ко дню рождения.
День Поминовения в том году выдался на редкость холодным. На тополях и
ивах появились крохотные, в половину рисового зернышка, листики.
Только рассвело, а старуха Хуа уже стояла над свежей могилой справа от