"Hаум Синдаловский. Мифология Петербурга (Очерки) " - читать интересную книгу автора

на верстовом столбе: "Императрица Екатерина останавливалась на сем месте..."
и т. д. В конце XIX века доска была утрачена, а на обелиске остались
крепежные болты. Для большей убедительности рассказа я ссылался на изданный
в 1965 году справочник "Памятники Ленинграда и его окрестностей". Его авторы
включили верстовой столб в раздел "Памятники полководцам и государственным
деятелям России". Это льстило патриотической гордости и слушателей, и моей,
поскольку памятников в привычном понимании этого слова вблизи площади Репина
нет. Да и с архитектурными шедеврами петербургской Коломне не очень-то
повезло. Сальный буян - прекрасное творение Тома де Томона в створе
Лоцманской улицы - разобрали еще в 1914 году; Покровский собор, один из
образцов раннего классицизма, связанный с именем архитектора Ивана Егоровича
Старова, да еще упоминаемый Пушкиным в "Домике в Коломне" и, может быть,
потому называемый в народе "Пушкинским", уничтожен в 1930-х годах. А тут -
памятник, да еще исторический. Памятник восшествия на престол.
Каково же было мое разочарование, когда позднее я выяснил, что все это
не более чем легенда. Красивая. Романтическая. Но легенда. Что же было на
самом деле? Оказывается, верстовой столб, обозначающий начало отсчета
расстояния от Петербурга до Петергофа, был установлен в 1774 году на границе
города, которая в то время проходила по левому берегу Фонтанки. Он стоял
справа от Старо-Калинкина моста при съезде на Петергофскую дорогу, чему есть
и документальное подтверждение: именно там расположил его художник Гампельн
в 1825 году на десятиметровой "Панораме Екатерингофского гулянья". В 1907
году столб помешал прокладке конно-железной дороги в Нарвскую часть
Петербурга. Вот тогда-то его разобрали, перенесли и вновь аккуратно собрали
уже на правом берегу реки. Но поскольку на новом месте он уже не мог быть
точкой отсчета, то об этом и сообщили отцы города, укрепив на нем бронзовую
доску с пояснением: "Сооружен в царствование Екатерины II в 83 саженях от
прежнего места". Смысл действий городских властей состоял в том, чтобы не
исказить правду. В самом деле, ведь второй верстовой столб находился уже не
в версте от первого, а на расстоянии 1 версты и 83,5 сажени.
Дело даже не в том, что была восстановлена некая довольно призрачная
историческая справедливость, хотя верстовой столб в качестве "Памятника
восшествия на престол" и исчез из очередного издания упомянутого
справочника. Дело в том, что, как оказалось, ни предание, ни исторический
факт не противоречили друг другу и не исключали один другого. Они просто
по-разному освещали одни и те же события. В одном случае этот свет был
официальный, а потому не допускающий двусмысленностей и кривотолков, как бы
свет извне, в другом - приватный, личный, интимный, как бы свет изнутри. А
поскольку это освещение происходит одновременно, то история оказывается
более выпуклой, многогранной, обогащенной.
В моей картотеке городского петербургского фольклора легенда о
мраморной верстовой пирамиде стала первой. Сейчас эта картотека насчитывает
более семи тысяч карточек.
Если согласиться с утверждением, что легенда - это свидетель и источник
истории, а история, как известно, - это последовательное описание событий,
то не попробовать ли все эти свидетельства выстроить в хронологическом
порядке? Уже первые попытки дали поразительные результаты. Мифов, преданий и
легенд оказалось достаточно, чтобы заполнить практически равномерно почти
все отрезки петербургской истории.
Уже в 1730-х годах была зафиксирована легенда, связанная с основанием