"Гранатовый срез" - читать интересную книгу автора (Линчевский Дмитрий)

Глава 12

Автобусная остановка была маленькой, грязненькой, скособоченной. Здесь, как на палубе тонущего баркаса, толпились возбужденные пассажиры и, пританцовывая от холода, нетерпеливо ждали, когда, наконец, прибудут спасательные шлюпки. Едва завидев моторную лодочку-маршрутку, народ отчаянно сморкался, решительно откашливался и на секунду замирал перед стартом. Не успевала посудина бросить якорь, как начинался бойкий штурм. Подошвы, колени, локти, головы, хоть пустые, но крепкие, — все шло в дело, все — на абордаж… Наши люди на 'Титанике' не остались бы за бортом, точно.

Полынцев грустно покуривал в сторонке, без удовольствия наблюдая за происходящим. Он не участвовал в соревнованиях по двум причинам: во-первых — потому что был офицером милиции, то есть, человеком вежливым и культурным; а во-вторых — нестерпимо саднил копчик, не разбежишься.

По дороге пятнистой торпедой прошуршал спецназовский 'Лендровер'. Андрей с завистью проводил его взглядом — крутизна, не то, что он, в копчик раненный боец. Это ж надо было асфальт задницей поцеловать… да еще на ровном месте… да еще дуплетом. Обидно: и травму получил не за здорово живешь, и по адресу сходил вхолостую. Все же, зря он не поговорил с соседями, зря. Вполне возможно, что они видят этого Жукова каждый день, и что он вообще никуда не уезжал, а просто не хочет встречаться с милицией. Слишком уж подозрительно вела себя эта стервоза Галина, подленькая бабенка, ушлая, такой соврать, что поздороваться.

— Эй, служивый! Мал того, что слепой, так еще и глухой что ли?

Андрей повернулся на голос. Задним ходом, грозно рыча и норовисто фыркая, к нему подъезжал красавец 'Лендровер'. В приоткрытом окошке сияла ехидная физиономия Гусева.

— Ну, шевели поршнями, любезный, мы же торопимся.

Полынцев припустил к машине (так ему показалось, что припустил).

— Мать моя женщина! — охнул собровец. — Он еще и бегает, как парализованный. Кто ж тебя на службу-то принял, болезный?

— Грешно смеяться над убогими, — пробурчал Андрей, взбираясь на подножку джипа. — От кирпича на голову никто не застрахован.

— Так тебе еще и кирпич на голову свалился? — изумился Гусев, — а я-то думал, только ногу зацепило.

— Да нет — это я сам поскользнулся в темноте.

— Что асфальт по заднице шлепнул?

— Ага, — улыбнулся Полынцев, довольный подвернувшейся оказией.

Машина взяла с места. Вроде бы небольшая снаружи, она была просторной внутри: 6 человек могли свободно разместиться сзади, еще 3 посредине и 2 спереди, плюс водитель.

— Что, нравится? — спросил Гусев, заметив любопытствующий взгляд Полынцева.

— Угу, — хорошая машина.

— А наш уазик по проходимости все равно лучше.

— Зато этот красивей, — восторженно вздохнул Андрей.

— Зато наш дешевле, — патриотично возразил собровец. — Ты откуда, между прочим, в такую рань тащишься? У подружки ночевал?

— Если бы, — посетовал Полынцев. — В гости к бизнесмену Жукову ходил, ну к тому, который с Батюшкиным темные далишки крутил. Помните?

— Конечно.

— Все никак поймать его не могу: то ли скрывается, то ли, действительно куда-то уехал. Жена у него, чертовка рыжая, слова правды не добьешься, злющая, как гиена.

— Все бабы — гиены, — поддержал тему (видно наболевшую) Гусев. — Знаешь, сколько у нас разводов было, когда командировки начались — жуть, катастрофа.

— Почему?

— Я же говорю: не бабы — гниль сплошная. Воем взвыли, когда узнали, что мужей в Чечню отправляют. Некоторые — от души, а другие так, для галочки: мужик только за порог, а они пошли подолом налево-направо трясти, будто несколько месяцев потерпеть, — это страшное испытание. Вот и проверились все чувства за один присест. Наши возвращаются домой и через неделю — на развод, возвращаются — и на развод. А бабы в очередь к командиру записываются: мол, помогите мужей в семью вернуть, мол, не виноватые мы, они сами уехали, нас без присмотра оставили… А как ты сказал фамилия этого бизнесмена?

— Жуков, а что?

— Вот как раз одному такому Жукову Славка Берцов, земля ему пухом, яйца за кобелизм отбил. Чуть в тюрьму не загремел тогда, прокурорские лютовали страшно. Всем миром бойца отмазывали, даже в участковые сослать пришлось. А теперь вот думаешь — отсидел бы человек лет 5, может и живым бы остался. Коллизия, брат: не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

— А как его бывшую звали? — насторожился Полынцев.

— Галина.

— И эту Галина. А внешность можете описать?

— Невысокая такая, сисястая, блондинистая, — показал на себе пышные формы капитан. — Любит прохладную жизнь и толстые кошельки.

— Похожа. Только эта ржавая, как водосточная труба.

— Они, мерзавки, красятся по три раза в неделю, так что цвет — не примета. А фамилия у нее какая?

— Ну такая же — Жукова.

— У той девичья Охотина была. Как сейчас помню — посмотришь ей в глаза и сразу охотницу чувствуешь, никакой переводчик не нужен — слабоватой на передок оказалась. К тому же по характеру стервоза, и где ее Славка только выкопал, на лбу ведь было написано — 'ШАЛАВА', ага, крупно так, печатными буквами.

— Так она сейчас, наверное, фамилию мужа носит, — предположил Андрей.

— Думаешь, тот жучара с ней расписался? Что-то сильно я в этом сомневаюсь, кому нужна фига в кармане. А, впрочем, какая разница, лично мне от этого ни горячо, ни холодно. Эта пара друг друга стоит. Как там, кстати, задержанный директор поживает? Все еще запирается или уже раскололся?

— Пока нет, — угрюмо вздохнул Полынцев, но думаю, скоро дозреет. А знаете, что он рассказал про вдову Берцова?

— Поделись.

— Клянется, что видел ее на вокзале с каким-то хачиком. Говорит, что это было совсем недавно. Врет, считаете?

— Вроде, Светка в таких грехах замечена не была, — задумчиво произнес Гусев. — У нее же чеченское воспитание, а там с этим строго. Не дай Бог с парнем за ручку прогуляться — все. Или замуж выходи, или из дому выгонят — не забалуешь. Хотя сейчас уже не то, цивилизация пришла, традиции размыла, теперь и там шалав хватает. Повторюсь — бабам верить нельзя, поэтому всякое случается.

— Я, конечно, понимаю, что уже достал со своими поручениями, — вкрадчиво начал Андрей, — но не могли бы мы попросить вашего офицера пробить ее по старым связям в Чечне. Вдруг, там и правда жених остался?

— Да нет проблем. Колдун сегодня в 12 будет звонить, обсудим и этот вопрос. Только вряд ли жених пошел бы на мокруху. Ну, выкрал бы деваху, ну, забрал бы с собой, а мужика-то зачем убивать? Или побоялся, что Славка за ней в погоню бросится? Да ерунда, по-моему, лажа.

Полынцев тоже считал, что лажа. Действительно, зачем убивать, если можно просто выкрасть. Да и кто в наше время женщин крадет — проехали, еще в позапрошлом веке. Только что же делать, если других зацепок нет? Сидеть, бамбук курить? Здесь, хоть какой-то мотив присутствует, все лучше, чем ничего. А потом, Светлана сама говорила, что у чеченцев есть своеобразное благородство. Вдруг своеобразие именно в том и заключается, чтоб мужа убить, а жену силой взять. Кто-то же приходил к ней в квартиру. Зачем, спрашивается? Ведь не для того, чтобы милиционера дубиной огреть? Значит, интересует кого-то молодая вдовушка, вот и надо искать — кого. Тем более что такой классный выход на Чечню имеется, ну грех им не воспользоваться, грех!

— А с другой стороны мотивы бывают настолько безобидные, что порой диву даешься, — пустился в рассуждения Гусев, — Вот, хотя бы возьми Родю Раскольнокова — это ж когда еще классик обозначил проблему. А сколько примеров на улице: не дал закурить — забили насмерть, сделал замечание — пырнули ножом. А эти ублюдки, маньяки? Их, видите ли, девочки в школе не любили, поэтому они решили всех баб душить и резать — это что, мотив, по-твоему? Нет, Андрюха, правильно ты мыслишь — не в причине дело, а в людях. Повод, что — пустяк, междометье, абстракция. Он может быть ужасным, денежным. А может маленьким, поганеньким, копеечным, на который нормальный человек и внимания не обратит. Если башка дурная, то любая причина сгодится: настроение плохое, рожа не понравилась, себя испытать захотелось, да просто из интереса. Правильно делаешь, что всех вокруг проверяешь — будет шея, найдется и хомут.

Полынцев слушал собровца, плавясь от удовольствия. Не такой уж наивняк Андрюша, не такой уж и глупец. Лучше сомнительный мотив отрабатывать, чем не иметь никакого. Вон, что старые волки рассказывают: людей без всякого повода в капусту крошат, а тут целая женщина, да еще красавица.

К обеду выпал первый застенчивый снежок. Для Чечни явление довольно редкое и потому глазу русского солдата особенно приятное. Будто Родина в гости заглянула. Как, мол, поживаете, сынки? Здоровы ли, сыты ли, одеты ли? Скучаю, мол, без вас, жду. Берегите себя, милые, возвращайтесь поскорей.

Мы б вернулись. Мысленно жаловался на судьбу Калашников. Только ты, мать, зовешь, а главком-отец не пускает. Ну вот какого, спрашивается, хрена смену отложили еще на неделю? Больше 10 лет кампания длится, и все никак приспособиться не можем. Наберут дураков на службу, а ты мучайся, подстраивайся под каждого. Земляки тоже своими просьбами все печенки проели. За одним чудаком гонялся по всей Чечне, как бешеный заяц, теперь им другого подавай. Этого поймаешь, еще какого-нибудь придумают. Вот недаром говорят, кто везет, на того и валят.

— Ваши документы, пожалуйста.

Калашников не заметил, как машина подъехала к Аргунскому блокпосту.

— Пожалуйста…

— Куда следуете? — спросил затянутый в броню военный.

— В Грозный.

— Откуда?

— Из Гудермеса, из штаба группировки.

— У вас штаб разве не в Грозном находится? — засомневался проверяющий.

— Вот, даже простые бойцы понимают, что организация управления в нашем курятнике через пень-колоду налажена. Нет, земляк, штаб находится там, где мины не рвутся, поэтому и болтаемся туда-сюда, как шнурки на ботинках.

— Понятно, — кивнул постовой, — счастливого пути.

— И тебе удачи, — махнул рукой Колдун, — Леха трогай.

Машина недовольно заворчала и медленно закрутила колесами. Казалось, она тоже расстроена сегодняшней поездкой. Снег на обочине потихонечку таял, вместе с надеждами на скорое возвращение домой.

— Курить, что ли начать, — от досады выпалил Калашников.

— Ага. И пить, — тут же отозвался с заднего сиденья Мухин.

— И колоться, — поддержал его Антонов.

— И в карты на деньги играть, — подключился водитель.

— Ух сколько у вас фантазий, — поразился Колдун, — и познания-то все какие профессиональные, даже зависть берет.

— И оружием торговать, — с готовностью подтвердил комплимент Мухин.

— И наркотиками, — дополнил Антонов.

— И бабами, — подсказал водитель.

— Да, кстати, о торговле, — спохватился Калашников, на которого дурашливые предложения подчиненных навеяли абсолютно серьезные мысли. — Давайте сейчас проскочим по улице Сайханова, заглянем к нашему поднадзорному, кое-какие вопросы обсудить надо, земляки снова порученьицем озадачили…

Едва Уазик остановился у подъезда Хасана Тасуева, как в окне 2-го этажа показалась его хмурая небритая физиономия. Было от чего хмуриться: Колдун изъял паспорт, права, документы на машину и почти ежедневно наведывался с проверками.

Калашников поднялся в квартиру.

— Здравствуй, Аминат, — поприветствовал он хозяйку, открывшую двери.

Женщина ответила молчаливым кивком. Видно не могла забыть первую встречу, когда ее пронесли перед всеми соседями вверх тормашками.

— Здравствуй, командир, — сказал Хасан, выглядывая из-за ее спины. — Ну что там срок моего заточения еще не вышел? Мне же работать надо, по районам ездить.

— Вот и прокатимся завтра с тобой в район, — согласился Колдун. — Ты дедуле от Берцова посылку передал?

— Нет. А когда? Это же в Урус-Мартан ехать надо, ты же не пускаешь.

— Завтра сам тебя отвезу.

— Почему так?

— Со стариком поговорить нужно. Ты его хорошо знаешь?

— Не очень. Встречались несколько раз между делом.

— А жену Берцова знал? Светлану.

— Откуда она?

— Как раз оттуда.

— Нет, я там редко бывал, не наш район. В Аргуне другое дело — полгорода родственников, все хорошие люди. Ты скажи в местной комендатуре, пусть соседского мальчишку с учета снимут, а то ходят все время с обысками да проверками.

— Пусть радуется, что ему 14 не исполнилось, давно б уже в Чернокозово сидел за ворошиловскую стрельбу. Ладно, не буду вас задерживать, завтра в 6 утра я под твоими окнами, не проспи.

— Постараюсь, — без особого энтузиазма ответил чеченец, — а документы свои когда назад получу?

— Вот съездим и сразу получишь, — заверил Калашников. — Ты же видишь, что следствие не сидит без дела.

— Это я вижу, — согласился Хасан, по-борцовски крутя мощной шеей. — Только мне кажется, не в том месте вы ищете. Своих бандитов проверять надо.

— Всех проверяем, не переживай. А бандитов не бывает своих и чужих — у них нет национальности. Преступники, что у вас, что у нас — одинаковые. Ну, пока, — Колдун пожал руку хозяина и вышел из квартиры…

— Куда теперь? — спросил водитель, когда Калашников плюхнулся на сиденье.

— На минутку тормознем у рынка и потом на базу.

— Отличненько! — потер ладони Мухин. — Как раз успеем по шашлычку перед обедом проглотить.

— За минутку? — ехидно уточнил Антонов.

— Легко, и даже за секунду. Для того чтобы заморить червячка, много времени не надо — было б чем.

— Ты вытрави своего червячка и живи, как все нормальные люди, а то скоро Чечня без продуктов останется.

— Это ты своего можешь голодом морить, — огрызнулся Мухин, — а мой пусть кушает. Он и так, бедный, страдает без вареников и пельменей.

Доехали быстро. На рынке было немноголюдно. Пока Резван обслуживал собровцев, Калашников со стариком уединились на кухне.

— Про Урус-Мартан знаю только одно, — негромко сказал Асланбек, поглядывая по сторонам. — Там был настоящий лагерь подготовки боевиков, с полигоном, казармами, учебными классами, зинданом и столовой. Занятия проводили иностранные инструктора. Многие местные у них в обслуге работали: стирали, убирали, варили. Деньги за это получали. В долларах.

— Я об этом слышал. У нас парень в тех краях в плену был, правда, недолго — бежать сумел, повезло.

— С пленными они целую систему наладили, — проявил осведомленность Асланбек, — одних в рабство продавали, других обменивали, за третьих выкуп брали, четвертых к себе вербовали — в основном, специалистов: пушкарей, танкистов, минометчиков. Но были и такие, из которых потом русских диверсантов готовили.

— Диверсантов? — заинтересовался Колдун.

— Да, — кивнул старик. Славянская внешность — хороший пропуск. Можно свободно к воинским базам подходить, разведку вести, мины закладывать. Можно в Россию ехать, теракты устраивать. Можно под видом федералов в аулах бесчинствовать, а потом кричать о русском беспределе. Да много разных дел можно творить.

— А нельзя ли поподробнее?

— Тебе лучше поговорить с теми, кто доступ на базу имел. У меня в тех местах никого не было.

— Я как раз собираюсь завтра встретиться с одним человеком. Может, повезет — разговорится.

— Повезет, повезет, — заверил Асланбек, — ты умеешь с людьми общий язык находить. До сих пор не пойму, как я тебе тогда поверил. Ведь не должен был, а?

— А что там у внука со службой? Все хорошо? — поинтересовался Калашников, — Я слышал, скоро им должны форму выдать.

— Нормально все идет, нормально. Сейчас пока документы оформляют, справки собирают, запросы делают. Как только все будет готово, сразу в приказ и будет на работу выходить. Так что последние дни мой Резван здесь шашлык жарит. Ну, пойдем, что ли кушать, пока барашек не остыл.