"Гранатовый срез" - читать интересную книгу автора (Линчевский Дмитрий)

Глава 22

— Освободить проход или я его застрелю! — Директор, прикрываясь Полынцевым, как щитом, выскочил в фойе.

Андрей лихорадочно соображал, что делать. Он не испугался, нет. Даже самому было странно. Казалось, должен от страха в штаны напустить, ан нет — сухой. Мало того, еще успел заметить, как партнеры сплоховали: Тимохин затормозил, когда нужно было идти на задержание, а Олежка вообще к бандиту спиной повернулся. О том, что они убежали, даже говорить не приходится. Интересно, где все сейчас, что-то пусто в зале.

Кривенко осторожно двинулся к выходу, направляя пистолет в каждый угол, в каждый проем.

— Можно шею немного ослабить? — попросил Полынцев, кое-что придумав. — У меня астма, задохнуться могу.

— Еще одно слово и без нее задохнешься, — рыкнул директор, сильней прежнего сдавив горло.

Андрей не знал, глупо ли поступает, умно ли, но оставаться куклой в руках бандита он больше не мог. Стоило только представить, что сейчас они выйдут на улицу, и люди увидят его, офицера милиции, в роли трусливого чучела… Да гори оно все огнем. Нет, он, конечно, не герой и под пули бросаться не собирается, но и прикрывать подонка тоже не будет:

— Ой, кажется, я теряю сознание…

Кривенко слегка опешил: тело заложника вдруг ослабло и медленно поползло вниз. Пришлось даже убрать нож, чтоб не пропороть ему глотку (какой прок от покойника). Ситуация становилась критической, без живого щита выходить из фирмы нельзя — расстреляют, как утку на охоте.

— Эй, ты, ну-ка давай без шуток! — грозно крикнул директор, подсаживая Андрея коленом. — Сейчас дыру в башке сделаю!

Ноль эмоций.

Что толку пугать бесчувственное тело? Здесь устрашающий вид и бряцание оружием не проходят.

Тимохин видел из-за шкафа, как преступник остановился посреди фойе и начал трясти Полынцева, точно куклу… равно с тем же успехом — в ответ: ни звука, ни движения. Убедившись, что реанимация бесполезна, директор бросил тело на пол и быстро направился к выходу.

— Руки вверх! — вышел из укрытия оперативник.

Если б он знал, против кого вышел…

Кривенко среагировал мгновенно — резко прыгнув в сторону, он сделал первый выстрел — на звук, второй — навскидку, третий — прицельно. У милиционера не было шансов: его учили задерживать, а бандита — убивать.

Полынцев, услышав стрельбу, поднял голову, чтобы посмотреть, что происходит. Успел заметить лишь перекошенное лицо Тимохина и тут же получил сильнейший удар ногой под ребра.

— Так ты в сознании, падла! — взревел от негодования директор. — Шутки со мной шутить вздумал?! Убью, сука!

Несколько мощных пинков в живот выбили из офицера всякие надежды на спасение.

В этот момент за окном послышался вой милицейской сирены.

— Из-за тебя не успел уйти, сука! — прохрипел Кривенко и ударил Полынцева ботинком в висок.

На этот раз Андрей потерял сознание по-настоящему.

Гусев снаряжался быстро, но без суеты: надел черную спецназовскую форму из несгораемой ткани, запрыгнул в высокие полусапожки на рифленой подошве, нырнул в бронежилет 5-го класса защиты, сверху накинул разгрузку 'Шторм' и последним водрузил на голову пуленепробиваемый шлем с забралом. Готово. Выбирая оружие, он решил не мудрствовать (операция плевая — всего один бандит), взял автомат 'Кедр' — маленький, компактный, в самый раз для закрытых помещений — и бесшумный пистолет 'ПСС'.

Во дворе уже томилась ожиданием группа захвата.

— Значит так, орлы! — громко сказал капитан, осматривая экипировку бойцов. — В заложники взят сотрудник милиции — это плохо. Но ему знакомы наши методы работы — это хорошо. Инструктаж закончен. По машинам…

Гусев не любил долгих разговоров перед операцией, тем более что обсуждать пока было нечего. Вот прибудут на место, сориентируются в обстановке, тогда другое дело, а сейчас зачем на пустой звон энергию тратить…

Завидев спецназовский 'Лендровер', Игорь Витольдович бросился к нему, как к родному. Сердце начальника было не на месте: шутка ли, такая каша заварилась и еще неизвестно, кого в этом обвинят:

— Здравствуйте, я майор Журавлев. Это мои сотрудники там в заложниках находятся.

— Приветствую, — выскочил из машины Гусев. — Ну что у вас конкретно, рассказывайте в картинках.

— В общем, так, примерно час назад трое моих людей пришли в эту фирму, чтобы задержать одного человека. Даже не задержать, а так, побеседовать, кое-какие детали уточнить.

— Подождите, подождите, — остановил его спецназовец. — Об этом, чуть позже. Сейчас меня интересует схема помещения, место нахождения преступника, его вооружение и способ удержания заложников. Для начала, хотя бы так.

— Сейчас, одну минуту, я Фокина позову, он там внутри был, все знает. Мы-то приехали, когда уже стрельба началась.

— Стрельба? Кто стрелял?

— Неизвестно, мы же только периметр оцепили, вовнутрь не заходили, как туда зайдешь-то.

— В переговоры вступали? Бандит какие-нибудь требования выдвигал? Заложники, по крайней мере, живы?

— У вас столько вопросов, что я не знаю, на какой ответить, — растерянно сказал Игорь Витольдович.

— В первую очередь надо выяснить, живы ли заложники, а то, может быть, и обсуждать уже нечего, тушить, как капусту, и дело с концом.

Придя в себя, Андрей с трудом оторвал голову от пола и попытался сориентироваться в пространстве: большой зал, двери кабинетов, офисный стол, компьютер — это пока ни о чем не говорило. Дальше: искусственная пальма в горшке, два кожаных кресла, высокий, с антресолями, шкаф… Взгляд медленно опустился вниз… И здесь память встрепенулась, будто ее окатили холодной водой — на полу, подперев спиной дверки шкафа, сидел Тимохин. Его мертвое, бледно-серое лицо, с тонкой дорожкой крови на подбородке, было искаженно отчаянием. Сыщик будто сокрушался, что все так отвратительно вышло, будто злился на себя, что не сумел опередить бандита. Андрей сглотнул горькую слюну. Вот и откомандовал свое Тимоша, вот и отслужил. Не отчаивайся, приятель, ты сделал все, что мог, другие вообще только пятками сверкнули. Пусть земля тебе будет пухом.

— Ожил, сучонок?! — раздался сзади зловещий голос Кривенко. — А я думал, прибил тебя, как таракана тапком.

— Зачем тогда браслеты надел, если думал, что прибил? — оглядывая собственные руки, тихо спросил Полынцев.

— Ух-ты, он даже болтать не разучился?! — искренне удивился директор. — Я смотрю, ты дерзкий парнишка. Не люблю таких — запомни. Будешь вякать без спросу — последние ребра переломаю.

Андрей замолчал, тело и без того ныло сплошной болячкой.

Тем временем на улице послышался щелчок мегафона, и раздался громкий, командный голос:

— Внимание, гражданин Кривенко! С вами говорит представитель оперативного штаба УВД. Предлагаем вам сдать оружие и отпустить заложников

Директор подошел к окну, осторожно приоткрыл жалюзи.

— Понаехали суки. Ну, ничего, и не такое дерьмо жрать приходилось, как-нибудь и это проглотим.

— Повторяю! Не усугубляйте свою вину, немедленно прекратите незаконные действия и отпустите заложников!

— Еще десять раз скажи, — злобно процедил Кривенко. — Давай сюда переговорщиков, чего время тянешь.

Будто услышав его пожелание, на столе секретаря зазвонил телефон.

— Это, скорее всего, нам, — подал голос Андрей. — Они, наверное, пытаются с нами связь установить.

Директор посмотрел на аппарат. Немного помедлил, видимо, обдумывая план разговора, потом резко взял трубку:

— Але… Я по телефону разговаривать не буду… Не важно почему… Присылайте рацию, все, конец связи…

Оперативный штаб разместился в здании 'Госстатуправления' неподалеку от 'Кроны'. Отсюда двухэтажный домик фирмы был виден, как на ладони. Гусев стоял за спиной переговорщика, когда тот положил трубку:

— Он требует рацию, — недоуменно сказал психолог. — По телефону общаться наотрез отказался. Я не успел выяснить, почему.

— Наверное, испугался, что будет известно его местонахождение во время разговора, — высказал предположение спецназовец. — Там, скорее всего, трубка проводная. А, может, дурнее себя ищет, хочет в рации каналы потеребить, чтоб нас послушать. А, может, боится, что по линии какую-нибудь штуку пустим. Помните, как одного бизнесмена убили?

— Он в политехническом учился, — сказал развалившийся в креслах на последнем ряду Фокин (статуправление отвело для нужд оперативников актовый зал).

Строгий увэдэшный полковник, с широкими бровями и жиденькими седыми усиками, не стал выслушивать предположения сотрудников, а немедленно послал помощника исполнять требование бандита.

— Олег, давай еще раз по схеме пробежимся, — подошел к сыщику Гусев. — А то, чувствую, скоро выставляться придется.

— Давай.

— Вот, смотри, — развернул спецназовец листок, усаживаясь в кресло рядом. — Второй этаж занимают другие фирмы, так?

— И часть первого тоже, — уточнил Фокин.

— Да? Удачненько. Кстати, оттуда людей всех эвакуировали?

— Конечно, почти сразу. А что, взрывать будете?

— Как получится, — протянул Гусев. — Как получится…

Кривенко поднял Андрея с пола и пристегнул наручниками к батарее.

Полынцев скис. Он-то рассчитывал выбрать момент и напасть на бандита, ну, хотя бы с теми же канцелярскими ножницами. А теперь что? Теперь уж ничего. Да, признаться, и до этого было ничего. К чему строить из себя Рембо? Со связанными руками, да на вооруженного бугая — смешно. Вон, как шкафы ворочает, дылда.

Директор, не теряя времени, забаррикадировал мебелью центральный вход и двери кабинетов.

— Внимание, гражданин Кривенко! — снова послышался на улице мегафонный голос. — Сейчас к окну подойдет наш сотрудник и оставит на подоконнике рацию. Заберите ее… И просьба: не совершайте опрометчивых поступков.

Директор подошел к Андрею и, отстегнув наручники, угрожающе, с хрипотцой, произнес:

— Одно резкое движение, одно слово, и пуля в твоем затылке. Мне терять нечего — трупом больше, трупом меньше. Надеюсь, ты понял.

Полынцев сдвинул в сторону жалюзи, раскрыл створки окна. Как же хорошо было там, на свободе: промозглый ветерок, ледяной, моросящий дождик, черная, в горошинах луж, земля (снег никак не хотел укладываться на зиму и сходил, в который уж раз). Это же чудо! Это счастье! Не понимают люди, что такое счастье, а оно вот, рядом, и ходить никуда не надо. На него накатило предсмертно-лирическое настроение, просунув руку сквозь металлическую решетку, он взял с подоконника рацию и в последний раз окинул взглядом улицу. Она казалась такой милой, такой родной: и эти выложенные кирпичиком клумбы, и эти густые, как щетина, кустики… кустики… Стоп! Неужели?!.. Ну-ка, ну-ка повнимательнее… Сердце учащенно забилось. Неужели это те самые кустики?.. Да, да — это были они! Это спецназовцы шли его выручать. Это Гусев! Андрей был уверен, что это именно Гусев идет ему на помощь. Будет штурм, будет! Никто не собирается потакать бандиту.

— Ты чего там застрял? — крикнул сзади директор. — Ну-ка быстро закрыл окно и отскочил в сторону.

— Станция через решетку не пролазила, — закрывая створки, сказал Полынцев, — еле протащил.

— Давай сюда.

Снова приковав пленника к батарее, Кривенко сел за стол и принялся ножом вскрывать корпус рации…

— Внимание, — раздался на улице знакомый мегафонный голос. — Почему не отвечаете на наши запросы?

— Суки, детскую игрушку подсунули, — чертыхнулся директор, осмотрев схему. — Она только с напарницей может разговаривать. Шакалы.

Полынцев довольно ухмыльнулся. А ты, наверное, думал, тебе 'Моторолу' со сканером пришлют?

— …Ответьте штабу, почему молчите? — ожила радиостанция, когда Кривенко соединил корпус.

— Слушаю.

— Почему молчали? Что связь плохая?

— Связь плохая, хуже не придумаешь, — хмуро ответил директор. — Что других аппаратов не нашлось?

— …Нет, — после небольшой паузы сказал переговорщик, видимо, тоже ухмыльнувшись. — Итак, мы предлагаем вам отпустить заложников и сдаться властям.

— Мои условия такие, — прокашлялся Кривенко. — Иномарка с полным баком бензина, пол-лимона зеленых и свободный выезд, чтобы никаких хвостов. Иначе, заложников пускаю в расход.

— Прежде, чем обсуждать ваши условия, нам бы хотелось убедиться в том, что заложники живы.

— Одного вы уже видели в окне, когда рацию передавали. А второй лежит связанный, я его на себе таскать не собираюсь.

— Пусть он что-нибудь скажет по станции.

— А еще чего тебе захочется!? — взрычал директор. — Короче, так. Даю час на размышление, после этого расстреливаю первого заложника. Если вам насрать на жизнь своих ментов, то мне и подавно, я все сказал, время пошло.

— Я бы не стал так горячиться на вашем месте, — не собирался прекращать беседу переговорщик. — Судите сами: в ваших руках находятся сотрудники милиции, им положено рисковать жизнью по должности. На войне, как на войне. Понимаете?

— Вы хотите сказать, что вас не волнует жизнь ваших людей? — несколько удивившись такой реакции, переспросил Кривенко.

— Не совсем так, — замялся переговорщик (или сделал вид, что замялся). — Но скажу вам по секрету, что для государства будет намного дешевле оплатить семьям погибших пособие по смерти, чем выдать ту сумму, которую вы требуете. Условия торга должны быть реальны, они тоже просчитываются.

Полынцев понимал, что штаб ведет оперативную игру, одним из правил которой является развенчание ценности заложника в глазах террориста. Но, все равно, было как-то неприятно слушать такое о себе. Все же хотелось, чтоб тебя не просчитывали на калькуляторе.

— Мне такая постановка знакома, — сказал директор, нервно заходив по залу. — Мои условия прежние: через час убью первого.

Гусев сидел напротив стены, отделявшей соседнюю контору от фирмы 'Крона': за ним черной ленточкой вытянулись бойцы штурмовой группы, перед ним заканчивал установку направленных зарядов взрывник.

— Точно пробьет? — в который раз поинтересовался капитан.

— Легко — здесь кладка в полкирпича — от кувалды разлетится. Решетки на окнах сложней будет сорвать.

— Решетки можно и тросами сдернуть, а вот стенку — нет. Смотри, не ошибись, а то вместо кувалды я эти полкирпича твоей головой бить буду. — Гусев достал из разгрузки станцию и запросил снайперские пары. — Скворечники 1, 2. На связь Ермаку.

— Первый на связи.

— Второй на связи.

— Кто видит объект?

— На связи первый: я только что видел, как в фойе жалюзи колыхнулись, прямо над головой у бульдогов.

— Понял, через 5 минут начинаем штурм, если будут какие-то изменения, сразу докладывайте.

— Было б сказано.

— Бульдоги 1, 2. Доложить готовность, — вызвал капитан группы захвата

— Копеечка готова.

— Двоечка почти… минутку, — в рации послышался характерный при сморкании звук. — Теперь, готова.

— Что за шутки, остряк?! — возмутился (вполголоса) Гусев. — Хочешь, чтоб люди за окнами вздрогнули?

— Да мы тут с самой задницы заходим, можно хоть песни петь, никто ухом не поведет.

— Смотри, не ошибись. Запалы 1, 2. Доложить готовность…

Директор отстегнул Полынцева от батареи (но оставил в наручниках) и, притянув к себе, хищно прошипел:

— От меня, ни на шаг. И заруби на носу, если ваши сунутся, — первая пуля твоя. Хорошо меня понял?

— Ну, — грустно выдохнул Андрей.

Тем временем на связь вышел переговорщик с очередным предложением:

— Мы предоставим вам машину в обмен на одного заложника. Соглашайтесь — это хороший обмен.

— Нет, — отрезал Кривенко. — Только на моих условиях.

На этом штаб посчитал первую и самую длинную часть операции законченной. Наступил черед второй, самой короткой.

Через секунду после слова 'нет' на улице жахнуло так, что Полынцеву показалась, будто в дом отстрелялась армейская установка 'Град'. Ухнуло в одном окне, во втором, в третьем. Решетки обвалились вместе с кирпичами. Жалюзи сдуло, точно спички ветром. Рамы влетели в комнату наперегонки со стеклами.

Андрей ждал начала штурма, но не думал, что оно будет таким нервно-паралитическим. О том чтобы упасть на пол и откатиться в сторону (как делал на учениях Гусев), не могло быть и речи — тело заклинило намертво.

В следующий миг с грохотом отскочил кусок дальней стены. В образовавшемся проеме что-то мелькнуло, и помещение озарила нестерпимо яркая вспышка. Слепящая молния заставила сжаться даже ладони.

Полынцеву захотелось взвыть от боли — глаза будто ошпарило кипятком.

Тут же раздался жуткий взрыв: сухой, режущий, невыносимый для ушей. Казалось, от него должен рухнуть дом. Но не рухнул, устоял.

Слух осел почти до нуля. Зато неожиданно вернулось зрение. Зайчики, скакавшие в глазах целыми табунами, вдруг, словно кого-то испугавшись, сиганули в разные стороны. Мгновение спустя, стало понятно, кого.

В окнах появились люди-кошки — быстрые, ловкие, пружинистые, в черной, отливающей сталью, форме. Они в доли секунды сориентировались в обстановке и, заметив у пальмы две зачарованные фигуры (одна держала пистолет у виска другой), стремглав бросились к ним.

Теперь было самое время нырять, как говорил Гусев — 'освобождать спецуре цель'. Подломив одеревеневшие ноги, Полынцев грохнулся на пол и откатился в сторону. Вслед прозвучал выстрел. Не успел, гражданин Кривенко, проспал. Гусев был прав: 'Зазор, плюс реакция'.

Из проема в дальней стене зала вынырнула вторая группа черных кошек. В то время, как первая устремилась к директору, эта рассыпалась по комнате и, заблокировав выходы, взяла бандита в кольцо. Один из собровцев тенью метнулся к Андрею и, навалившись сверху, прикрыл его собой.

— Жив? — громко спросил боец.

— Ага, — просипел Полынцев.

— Лежи спокойно, а то шальную словишь.

— А вы?

— Работа у меня такая.

Дверь с надписью 'Бухгалтерия' вдруг ожила и принялась отталкивать от себя выстроенную директором баррикаду. В появившемся просвете показалась нога в черном ботинке. Это врывалась третья команда штурмовиков.

Кривенко, швырнув пистолет в сторону, истошно завопил:

— Не стреляйте, я без оружия!

— Руки за голову! — крикнул подбежавший к нему собровец.

Но директор и не подумал выполнять команду. С диким воплем, выставив перед собой локти, он бросился к окну…

Дальнейшую картину Андрей и поднявшийся с него боец наблюдали с удовольствием, потому что футбол любили с детства.

Обогнув первого спецназовца, и ощутив спиной, удар вдогонку, Кривенко вылетел на второго. Получив ботинком в грудь, отскочил к третьему. Здесь проглотил сразу двойную порцию: каблуком в живот и носком в челюсть. К четвертому подкатился уже в согбенном виде и без прежней удали. Отхватив утешительный пендель в кобчик, тихо слег и на том успокоился.

— Странные люди, ей Богу, — сказал Гусев, снимая шлем. — Куда-то все бегут, торопятся. Давно сесть пора, угомониться. Ну что, — взглянул он на часы, — 7 секунд на операцию — норма.

— Как учили, — пробасил коренастый собровец, защелкивая наручники на запястьях директора.

— Ты живой там, сынок? — посмотрел капитан на лежавшего у стенки Полынцева. — В штанишки часом не набрызгал?

— Не-а, — бодро ответил Андрей, поднимаясь с пола. — Я, честно говоря, думал, вы его убьете.

— Для этого хватило бы и одного человека, а нас тут, вишь, скока собралось. Его счастье, что пистолет вовремя скинул — спецназ в безоружных не стреляет и лежачих не бьет, запомни это, сынок, и другим расскажи.

— А я не спецназ, — еле слышно пробормотал Полынцев и, подойдя к директору, со всей силы врезал ногой в его тренированный живот. — Это тебе за мои ребра, гнида.