"Гранатовый срез" - читать интересную книгу автора (Линчевский Дмитрий)

Глава 5

В кабинете было холодно. Отопление запустили еще неделю назад, но ровно на два часа, потом случилась какая-то авария, и теплосеть, не успев войти в строй, тут же свалилась в технической коме. Включив электрочайник, Фокин достал из кармана пальто чипсы, купленные по дороге на работу и бросил их на тумбочку. С женой продолжалась бытовая война, поэтому дома завтраками не кормили. Правда, ужин, все-таки, оставляли. Но это, скорее, благодаря пословице, в которой его рекомендовалось отдавать врагу.

Сегодня на допрос были вызваны двое: к 10-ти часам — вдова Берцова, а к 11-ти — директор фирмы, отказавшейся сотрудничать с 'Кроной'. Олег знал наперед, как будет протекать разговор. Банальные вопросы, банальные ответы и масса потраченного вхолостую времени. Главная версия сейчас разрабатывалась там, на Кавказе, где скрывался злобный чечен и точил, точил свой длинный кинжал по чью-то безвинную душу.

— Здравствуйте. Можно? — тихо постучав, в кабинет вошла высокая симпатичная девушка в длинном пальто и черном траурном платке.

От холода или от внезапного появления прелестной гостьи, громогласный Фокин вдруг пискнул хриплым фальцетом:

— Проходите, — и, смутившись, закашлялся.

— Я Светлана Берцова. Меня приглашали к 10-ти часам.

Олег, давясь кашлем, указал вдове на стул. А сам взял с тумбочки стакан и, плеснув из чайника воды, залпом осушил… Кажется, сегодня был не самый удачный день — глотку нестерпимо обожгло кипятком. Сыщик, чертыхаясь, схватил с подоконника графин и припал к широкому горлышку… Организм с жадностью впитал прохладную жидкость, выдержал некоторую паузу, а затем запоздало уточнил: 'Что это было, хозяин? . Фокин понюхал стакан… потом горлышко… Сомнений не оставалось — чистейшая водка. Версия — сволочь Тимохин, больше некому на такую гнусность решиться. Ладно, возмездие будет скорым и беспощадным, но не сегодня. Теперь нужно быстрее опросить красавицу, а то не бог весть что подумает. До чего же она, все-таки, мила. Казалось, ремешок наручных часов был длиннее, чем пояс ее пальто; лицо вообще сводило с ума: прямой, необычайно тонкий нос, губы маленьким сердечком, темные, почти черные глаза, и сексуальная ямочка на подбородке. Фокину показалось, что еще чуть-чуть, и он начнет сыпать комплиментами вслух.

— В беседе по телефону вы произвели впечатление серьезного человека, а здесь, я вижу, наоборот, — не выдержав пристального взгляда сыщика, сказала Светлана.

— Я? Почему? — встрепенулся Олег, чувствуя, что алкоголь на самом деле размягчает сознание.

— Да потому, что рабочий день с рюмки начинаете. Это теперь принято?

— Нет, нет, — засуетился Фокин, — так уж получилось. Просто напарник в графин водки налил вместо воды. Я сейчас все устраню.

— Что вы устраните? — с недоброй усмешкой спросила Берцова, — алкоголь из организма? Двумя пальцами?

— Нет, я все отсюда вылью и выпью чаю, — Олег бросил в стакан одноразовый пакетик (не попал).

Тем временем в дверь постучали. На пороге появился высокий светловолосый мужчина с умным лицом и внимательным взглядом. Он хотел, было что-то спросить, но, увидев посетительницу, тактично ретировался.

— Ну что ж, не буду отрывать вас от дела, — поднимаясь, сказала Светлана, — я сегодня после ночной смены и хочу немного поспать. До свидания.

— Подождите, подождите, — поднял руки сыщик, — а как же показания? Мне же надо обо всем вас расспросить, все записать.

— Мне кажется, сейчас вам не до этого, — сверкнула взглядом гостья и вышла из кабинета.

— Вот, блин, дела! — ругнулся Фокин, оставшись один. — И что теперь объяснять Чупачупсу? Нет, так дело не пойдет, надо выкручиваться. — Он схватил телефонную трубку и набрал номер опорного пункта… — Але, Андрюха?.. Ты чем сейчас занимаешься?.. Слушай, надо срочно опросить вдову Берцова. Я, понимаешь, не успел, а вечером начальству докладывать. Проскочи к ней, тебе там рядом, возьми объяснение или сразу допроси, чтобы потом к следователю не дергать. Давай, дружище, выручай, а то я зарылся здесь по уши… Ну, спасибо, бывай. — Олег довольно потер руки. Так, одно дело сделано, теперь другое. — Он посмотрел на часы, раскрыл ежедневник, и нашел нужный номер… — Але… А мог бы я услышать Кривенко Николая Викторовича?

— Я слушаю, — ответил молодой голос на другом конце линии.

— Это капитан Фокин беспокоит. Мы с вами договаривались на 11 часов, неужели забыли?

— Да нет. Я заходил, но у вас там какая-то дама сидела — не стал отвлекать пустяками.

— Что ж вы такой скромный-то? Хоть бы назвались, я бы сориентировался, тем более что девушка ушла ровно через пять минут.

— Ну, хорошо, в следующий раз буду понаглее, — усмехнулся Кривенко. — Я, вообще-то, скоро поеду в фитнес-клуб, он в ваших краях находится, так что могу заскочить, если необходимость не отпала. В 2 часа устроит?

— Да, конечно, устроит, — обрадовано пробасил Олег.

— Ну, значит, в 2 на том же месте. До встречи.

Тихон Петрович дождался, когда Полынцев закончит телефонный разговор, свел морщины к переносице, тряхнул седой шевелюрой, вернее, тем, что от нее осталось, и громко произнес:

— Предлагаю назвать наш секретный отряд — НОПА.

— Как, простите? — напряглась Лариса Михайловна.

— НОПА! — гордо повторил старик и вскинул кулак на манер кубинских партизан.

— Мне нравится, — едва заметно улыбнулся Андрей. — Правда, первая буква немного подгуляла, но общее впечатление соответствует.

— Не понял? — опустил руку Тихон Петрович.

— А что тут понимать, — укоризненно покачала головой Лариса Михайловна, — замените в вашем слове первую букву и получите неприличное место, на котором морщин не бывает.

— Хе-хе, вон вы о чем, — осклабился старик. — И то верно: НОПА — Ж… А я как-то сразу не сообразил. Думаю, красивое название вышло — Народное ОПАлчение, а вишь, как оно получилось.

— Ну, во-первых: не народное, — разочаровал партизана участковый, — потому как под моим руководством, а, стало быть, государственное.

— А во-вторых: слово ОПОЛЧЕНИЕ пишется через О, — добавила свои пять копеек Лариса Михайловна, — так что аббревиатура все равно не подходит.

— И, в-третьих: вы меня неправильно поняли, — надевая бушлат, сказал Андрей. — Мы здесь ничего не создаем, а просто собираемся следить за порядком в своем доме, вашими глазами и моими руками. Понятно говорю? — все с согласием кивнули. — А теперь мне нужно отлучиться ненадолго. Тихон Петрович, остаетесь за старшего.

— Есть, за старшого, — браво козырнул 'народный ополченец', - не извольте беспокоиться, все будет в лучшем виде!

Легко взбежав на 8-й этаж и сделав резкий выдох, — привычка, оставшаяся после армейских марш-бросков — Полынцев нажал на кнопку дверного звонка.

— Кто там? — послышался через секунду строгий женский голос.

— Ваш участковый.

— Что вы хотели?

— Всего лишь пару вопросов, если позволите.

Андрей почувствовал недовольство в голосе собеседницы и выбрал самую вежливую манеру общения. В запасе у него их было три: первая — вежливая и учтивая, вторая — официально-нейтральная и третья — злая, напористая, с грубой лексикой и страшными угрозами: применялась только в отношении нарушителей, и то на стадии задержания.

— О, Господи, дадите вы мне сегодня отдохнуть или нет, — простонала хозяйка, открывая замок.

— Можно войти или здесь побеседуем? — тактично осведомился Полынцев.

Берцова молча указала путь на кухню. Андрей снял в коридоре обувь и прошел, куда послали… Довольно просторная для однокомнатной квартиры кухня. Светлый гарнитур, встроенная мойка — в раковине чисто. Холодильник 'Бирюса' — небольшой, старой марки. У окна обеденный столик — убран, сверкает. Это хорошо, по крайней мере, на бумаге жирных пятен не останется. Присев на табурет, Полынцев вытащил из папки документы и с любопытством взглянул на хозяйку. Высокая — 175, наверное. Стройная — килограмм 55 — 60. На лицо симпатичная. Интересно, что у нее внутри — в смысле, в душе, не под платьем.

— Вы на меня смотрите как ваш друг в РУВД, — неприязненно сказала Светлана.

— А вы что, там уже побывали?

— Естественно, с утра заходила.

— Да? Не знал. Впрочем, не будем терять время. Пожалуйста, назовите свои данные.

— Ну что ж, записывайте: Берцова Светлана Георгиевна, проживаю по этому адресу, работаю на телефонной станции оператором связи, семейное положение — вдова, детей нет. Что еще?

— Год рождения забыли.

— Мне 26 лет, — сказала она, чуть помедлив.

Теперь медлить начал Полынцев. Ему нужна была пауза, чтобы вычислить год рождения собеседницы — в протоколе записывалась четырехзначная дата, а не количество полных лет. Это лишь кажется, что отнимать маленькие числа нетрудно, а на самом деле попадется вот такая закавыка с некруглыми окончаниями и мыкайся с ней, как лисица с ежиком. Нет, если бы в спокойной обстановке, то и говорить не о чем — раз плюнуть. А вот, когда на тебя смотрят черными глазищами, да еще длиннющими ресницами хлопают, то здесь, кто хочешь, растеряется. Здесь и сам Ломоносов растерялся бы… Или, он был не математик?

— Помочь? — нетерпеливо спросила хозяйка, заметив, что ручка офицера застыла на месте.

— Извините, я немного отвлекся, — наконец совладал с датой Андрей. — Вспомните, пожалуйста, не было ли чего-нибудь странного в поведении мужа в последнее время?

— Вроде бы, нет, — задумчиво протянула Светлана. — Все, как обычно: тихо, спокойно, никаких эксцессов.

— Скажите, а про чеченца супруг ничего вам не рассказывал?

— Нет, — встрепенулась хозяйка, — а что, был чеченец?

— Да, был, и Станислав проводил с ним сделку.

— Ничего об этом не говорил. Может быть, расстраивать не хотел, я ведь не очень люблю прошлую жизнь ворошить, слишком незавидной она была.

— Да, да, я знаю, что вы оттуда, — тихо сказал Андрей.

— Интересно, откуда такая осведомленность? — Светлана откинула назад густые каштановые волосы. — Справки наводили, или директор 'Кроны' успел нашептать?

— Директор? — недоуменно спросил Андрей. — А при чем здесь директор?

— Да притом, что человек он скользкий и пакостный, а мысли только в одну сторону работают. Я сначала думала, он правда помочь хочет: не беспокойся, говорит, знаем, что из Чечни приехала, не бросим, поддержим. А потом смотрю, одной рукой уже поддерживает… мою коленку под столом. И это прямо на поминках, можете себе представить? Я хотела сразу его кобелиную морду расцарапать, а потом думаю, ладно, не буду при людях скандал устраивать, вывела из-за стола и залепила пощечину от всей души. Другой бы на его месте извинился, а этот еще угрожать начал: смотри, говорит, пожалеешь, сама потом прибежишь, да поздно будет… В общем, бр-р, — Светлана нервно передернула плечами. — Гадкий мужичонка, склизкий. По мне так чеченцы лучше, у тех хоть благородство какое-то есть, своеобразное, но благородство. А здесь, как животные, ей Богу, только пожрать, да переспать — ужас.

— Не расстраивайтесь, — участливо сказал Полынцев, — не все мужчины такие, есть и настоящие. А…

— Вы знаете, — остановила его Светлана, — давайте лучше на сегодня разговор закончим, что-то я сильно разнервничалась, боюсь, реветь начну.

— Хорошо, хорошо, — понимающе кивнул Андрей, — отложим до следующего раза. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.

В октябре на Кавказе стоит чудесная погода. После долгих месяцев парникового лета, когда температура переваливает за 45 градусов в тени, и ноги варятся в обуви, как яйца в кипящей кастрюле, осень кажется лучшим временем года. Прохладные ночи, теплые дни, раздетые донага деревья, отнявшие у бандитов зеленое укрытие, сухая, шуршащая листва — верный союзник часовых, матовый прожектор луны — милой помощницы ночных дозоров и мягкая тишина полусонной ночи. Все это выглядит щедрым подарком природы, которая будто бы извиняется за то, что погорячилась летом.

Двухэтажное здание грозненской больницы, окруженное высоким бетонным забором, при наступлении почти не пострадало. Большой внутренний двор вмещал: фруктовый садик (запущенный, неплодоносный), цветочные оранжереи (давно без цветов), уютные (когда-то) беседки и даже маленькое футбольное поле. Перед центральным входом, под сенью ореховых деревьев, был оборудован летний штаб сводного отряда СОБР: лавочки, стол — ничего лишнего. Здесь собирались командиры боевых групп на утренние и вечерние совещания.

Начальник сводного отряда, пожилой, крепко сбитый подполковник Тетерин, командовал подразделением в целом неплохо, но иногда в нем просыпались такие качества, которым мог бы позавидовать сам бравый солдат Швейк. Он с легкостью забывал все, что можно было забыть и добрую половину того, чего забывать было нельзя. Например, из его просветленной залысинами головы, постоянно вылетало, что нужно заботиться о продуктах, патронах, лекарствах и прочих слагаемых автономной жизни. Что командир — это прежде всего администратор, а уж потом отчаянный рубака. В итоге бойцы частенько оставались голодными и однажды, решив проучить вояку, примотали к его автоматной спарке* палку копченой колбасы (чтобы помнил о хлебе насущном). Но Тетерин сжевал этот аппетитный 'узелок' в один присест и выводы сделал совершенно обратные: 'С жиру беситесь, еду переводите! — кричал он перед строем, размахивая оставшейся шкуркой. — Я вас научу хавчик беречь! Я вам организую диетическое питание! . И ведь не поленился, организовал. С продуктами после этого случая стало совсем плохо.

Вот к такому командиру направлялся сейчас капитан Калашников (боевой позывной Колдун) с тем, чтобы решить вопрос о помощи землякам.

Тетерин фыркал над рукомойником, обливаясь склизкой радоновой водой. Эта мутная с неприятным запахом жидкость струилась здесь в каждом ручье и, со слов местных жителей, обладала каким-то чудодейственным эффектом. Но вот незадача — пить ее было нельзя. И вовсе не потому, что была она вонюча и масляниста, Бог бы с ним, и не такое пивали. Концентрация радона в этом 'целительном бальзаме' превышала все разумные пределы.

И все-таки, в условиях недостатка питьевой воды, которую завозили издалека и вынуждены были жестко экономить, приходилось пользоваться и этой отравой.

— Доброе утро, ваше благородие! — весело сказал Калашников, подходя к рукомойнику, закрепленному на стволе широкой, в два обхвата, чинары… Или дуба. Поскольку в ботанике никто не разбирался, дерево называли чинарой.

— Если ты решил по старому стилю, то правильно будет — ваше высокоблагородие, — поправил подчиненного Тетерин и, видимо, от чувства нахлынувшей гордости сильнее обычного придавил тюбик с зубной пастой.

— Да? — удивился Колдун, отряхивая с кроссовки белый плевок 'Pomorina',- а говорили, что высокоблагородие — это, начиная с полковника.

— Нет, нет, мой дорогой, — чинно произнесли 'их высокоблагородие', - начиная с подполковника, в царской армии жаловали дворянский титул, наделяли имением и прибавляли в обращении приставку 'высоко'.

Как и в случае с деревьями, в табели о рангах никто не разбирался — в первую очередь сам Тетерин — и сказанное воспринималось, как истина.

— Я вот по какому вопросу, ваше сковородие, — любезным тоном начал Калашников, — вчера с домом разговаривал, узнал, что зарезали там бывшего собровца — горло ножом перехватили. Есть предположение, что следы ведут к нам, даже конкретный адрес назвали, здесь, в Грозном. Попросили оказать помощь в задержании. Что по этому поводу скажете?

Тетерин нахмурился и начал интенсивнее мельтешить щеткой во рту. Он не любил дополнительные нагрузки, особенно исходившие не от начальства.

— А почему решили, что это сделали чечены?

— Не знаю, — пожал плечами Колдун, — им на месте виднее.

— Горло могли перерезать, например: бывшие зэки — типа, лютый народец, бывшие спецназовцы — автоматически, как учили, чтоб пикнуть не успел и много, много разной другой шушеры, особенно, с садистскими задатками.

— Но чеченец ведь тоже мог, правильно? Тем более что есть мотив — месть.

— Да перестань ты, — махнул полотенцем Тетерин, — какая месть? Они из мести вон самолеты взрывают, больно надо с каким-то собровцем возиться.

Колдун понимал, что командир не хочет взваливать на себя лишние хлопоты. Но отступать без боя не собирался.

— Все правильно вы говорите, только ребята нас просили пособить — это же святое дело, да и парень свой, хоть и бывший.

— Ой, только не надо мне на совесть давить, — поморщился Тетерин, — бери свою группу и занимайся, сколько влезет, но только машину не проси.

— Вот те на!? — усмехнулся Калашников. — А куда же я без транспорта? Это ведь не на соседнюю улицу сбегать.

— Какой ты нудный — слов нет.

— Ну, товарищ подполковник, ну ваше преосвяще… превосходи… сковородие, — начал канючить Колдун, путаясь в царских званиях.

— Ладно, — недовольно буркнули командир, — иди, готовься к планерке, там посмотрим, что и как.