"Сергей Синякин. Партактив в Иудее" - читать интересную книгу автора

метала так, что никаким Бриареям* не угнаться.
* Сторукие великаны. Мифический образ.

А узнав, что баллисту уже сожгли, прямо заявил:
- Кто-то кримену аргентариями набьет, а я липовый акт подписывать буду?
Не, братцы, никто меня к этому не принудит. Потом разнюхают, кого на крест?
Меня, меня на крест отправят. А вот вам! - И Вермутий сделал жест, которым
цинично отрекался от самой возможности быть причастным к каким-либо
злоупотреблениям, а тем более к самой возможности попасть на крест.
Ромул Луций некоторое время словесно уламывал непокорного, потом
пригрозил лично отвести его к прокуратору, да не просто так, а с ликторами.
Прокуратора Вермутий Клит видел всего два раза, да и то издалека, ликторов
он боялся даже больше, чем корникулярия, поэтому сама возможность предстать
перед грозными очами всадника с ликторами за спиной так потрясла непокорного
воина, что он, не раздумывая уже, начертал под актом сразу два жирных
креста.
- Знаем мы этих всадников! - сказал он. - Тут хоть горшком о камень,
хоть камнем о горшок, но плохо будет только горшку!
Акт о списании баллисты направили на утверждение прокуратору.
Ознакомившись с ним, прокуратор приказал привести к себе лукавого
инвентаризатора. Ликторы, как обычно, не разобрались, явились в лагерь и
увели потрясенного Ромула Луция, заломив ему руки за спину, во дворец Ирода.
Узнав от легионеров об аресте главного инвентаризатора, Вермутий Клит
запаниковал и принялся прилаживать меч среди камней, чтобы, бросившись на
него грудью*, избавить себя от дальнейшего бесчестья. Старые воины долго
уговаривали Вермутия повременить с роковым решением, объясняя ему, что
зарезаться никогда не поздно, а вот ожить после этого практически
невозможно, а если и оживешь, то толку от того не будет, с бывшими
покойниками служить никто не желает, будет тогда у Вермутия один путь - в
пустынный легион, чтобы гоняться по пескам за антропофагами, пока они
наконец тебя где-нибудь не подловят и не сожрут. Вермутию было двадцать пять
лет, жизнь ему ещё не надоела, и он решил подождать. В конце концов,
торопиться действительно было некуда, а вот в ожидании определенная выгода
все-таки была.
* обычный способ самоубийства у римских воинов.

А Ромула Луция в это время допрашивал сам прокуратор.
- Ты что, вообще офонарел? - опасливо оглянувшись по сторонам, спросил
Понтий Пилат. - Жить надоело? Ты кому эту филькину грамоту показывал? За
такое списание нас всех сей секунд повяжут - и на крест, понимаешь ты это,
дурачина?! С кем ты, придурок, этот пергамент согласовывал?
- Софрону показывал, - растерянно признался Ромул Луций. - Тот меня
даже похвалил. Ты, говорит, новые горизонты римской бюрократии открываешь. С
тебя, сказал, отныне все римские хозяйственники пример брать будут!
- Софоний глупого не скажет, - вслух подумал прокуратор. - Он в свое
время в потребкооперации столько списал, Римскую империю купить можно было
бы или заново отстроить! Ладно, - внезапно решился он и, подойдя к низкому
мраморному столу, утвердил акт. - Смотри! - сказал он. - Если что не так
пойдет, я с тебя первого шкуру спущу! Ты меня понял?
"Ну вот, - уныло подумал Ромул Луций. - Прав был Клит: что камнем об