"Сергей Синякин. Партактив в Иудее" - читать интересную книгу автора

Прокуратор хмуро улыбнулся.
- А ты сам прикинь, - посоветовал он. - Иксус Крес-тос... крещен
Иоанном на реке Иордань... в город Иерусалим прибыл накануне Пасхи... Может,
скажешь, что среди твоих учеников и Иуды нет?
Видно было, как Иксус Крест побледнел.
- Есть, - быстро и нервно усмехаясь, признался он. - Целых два... Так
это что же выходит? Выходит, что я - это Он? Черт! Вот вляпался! Получается,
значит, что Он - это я. - Проповедник снова торопливо отхлебнул из чаши.
- Дошло, - удовлетворенно сказал бородатый Софоний.
- А Волкодрало в книжники подался, - продолжал торопливо прикидывать
Иксус. - Он меня всегда не любил, значит, и здесь я от него какой-нибудь
подлянки ждать должен. - Он помолчал, прикидывая что-то в уме, потом
неожиданно возопил; - Что ж это получается, выходит, мне и жить-то осталось
совсем ничего?
- Проняло, - снова прокомментировал Софоний.
- Я же и имя себе понезаметнее взял, - с рыдающими нотками причитал
Иксус. - Мне много ли надо - на опреснок и баранинку да на хорошего вина
кувшин! Никого не трогал, людям по возможности помогал... За что на
крест-то?!
Мардук злорадно улыбнулся.
- С умом проповедовать надо было, - сказал он. - А тебя куда занесло?
Гордыня, брат, она самый тяжкий грех. Ты зачем построение Царствия Небесного
в отдельно взятой стране проповедовал?
Видно было, что аппетит первоначальный у Иксуса пропал. Проповедник
поднял глаза и тоскливо оглядел товарищей по несчастью.
Товарищи эти смотрели на него со скучающим интересом, и Иксус понял,
что им его распять на кресте - что скворчонку в поле червячка склевать. И
склюют, не задумываясь, склюют во имя собственного благополучия и
спокойствия. Слишком хорошо Иксус их знал, не один год с ними в партбюро
персоналки провинившихся партийцев рассматривал. Схарчат, бисовы дети, и не
поморщатся...
- Вот беда-то! - токующим глухарем закружился он на скамье. - Вот уж
беда так беда! Выручать меня надо, братцы. По глупости ведь, по незнанию я в
это самое влез по самое не хочу... Что молчишь-то, Федор Борисыч? Иуда, он
ведь из твоих осведомителей будет, что ж ты - со своим собственным сексотом
не справишься, рот ему заткнуть не сумеешь? Ну, что ты молчишь, Феденька?
Что ты жилы из меня тянешь? Прокуратор смущенно кашлянул.
- Ты, Николаич, не обижайся, - сказал он, отводя взгляд в сторону, - но
тут, понимаешь, такое дело... Тут мы, дорогой мой человек, высокой политики
касаемся. И Иуду ты мне напрасно приписываешь, не мой это человек, совсем не
мой. Первосвященник его на тебя нацелил. - Он неожиданно взъярился. - А не
хрена было себя царем Иудейским именовать! Ишь партийные гены взыграли! Не
сориентировался ты, Митрофан Николаич, в текущем моменте, а теперь
ответственность на товарищей взвалить пытаешься!
Проповедник широко открытыми глазами посмотрел на багроволицего
прокуратора.
- Значит, ты меня, Феденька, на крест отправишь? - слегка дрожащим
голосом спросил он. - Во имя общественного блага и спокойствия товарищем
пожертвуешь, дружбу нашу многолетнюю растопчешь?
Софоний почесал бороду.