"Сергей Синякин. Реинкарнатор" - читать интересную книгу автора

бормотали об отсутствии нужных захоронений, мутно ежились под дождем,
отводили глаза, и вообще по их поведению и настроению было видно, что пришли
они на кладбище только ради того, чтобы с карначом повидаться и тем ранее
достигнутой договоренности не нарушить.
У железных ворот Центрального кладбища Даосов посигналил. Из сторожки
выскочила длинная худая фигура в светлом плаще. Сторож, что-то дожевывая на
ходу, вгляделся из-за ворот, узнал машину, приветливо помахал рукой и
заулыбался радостно, будто брат родной к нему в гости приехал. А что ему не
радоваться? Даосов за каждый свой визит независимо от результатов платил
сторожу полтинник, и сторож, наверное, уже прикидывал, на что он потратит
халявные деньги. Ворота заскрипели, медленно разошлись в стороны, и машина
Бориса Романовича вползла на территорию кладбища.
Сторож сунулся в окошко, получил от Даосова купюру и расплылся в
благодарственной улыбке. У него было длинное костистое лицо и лошадиные
зубы, отчего Даосову всегда казалось, что ему улыбается один из покойников,
похороненных на этом кладбище. Впрочем, кто знает, что за душа была у этого
сторожа, да и была ли она у него вообще. Обычно реинкарнированные виделись
Даосову с радужными ореольчиками вроде мыльных пузырей, а вот сторож этот
был без ореольчика, ровно души у него вообще не было или - что уж совсем
невероятно - сторож был первородком. И что было совсем уже странно, знал
этот сторож, кто такой Даосов, сам однажды проговорился, назвав Даосова
карначом. Непростой был сторож, все хотелось Борису Романовичу приглядеться
к нему повнимательнее, да, как обычно, времени не хватало.
- Как дежурство? - поинтересовался Даосов.
- Нормально, - снова показал длинные зубы сторож. - У меня народ
смирный, водочку пить не мешает.
- В часовне есть кто? - продолжал ночной гость расспросы.
- Мишка-дьякон спит, - сообщил сторож. - Вмазали вечером во славу
Божию, вот и не пошел никуда. Здесь-то к Богу ближе!
- Ладно, - проворчал Даосов. - Негоже, братец, слугу Господа нашего
хулить. Кормилец все-таки!
Сквозь мокрое стекло среди мрачной темной бесформенности кустарника и
деревьев белели памятники. По аллеям кладбища гулял дождь. Даосов вылез из
машины, поежился, натянул на голову капюшон, сунул руки в карманы и побрел
но центральной аллее мимо памятников почетным гражданам города и геройски
павшим в товарищеских разборках бандитам. Сторож с задумчивым любопытством
посмотрел ему вслед, сладостно нащупал в кармане только что полученную от
Даосова купюру и торопливо скрылся в своей сторожке. Похоже, что ему было
чем в сторожке заняться.
Слева рядом с часовней из зарослей вечнозеленой туи кариесным клыком
темнел гранитный памятник царицынскому бандиту Мише Сологубову, который в
свое время немало народу обидел, но в конце концов и сам пострадал, получив
пулю в лоб во дворе своей собственной бани, когда распаренная в сауне душа
его совсем не ожидала подлых сюрпризов. Дойдя до сологубовского памятника,
Даосов свернул и двинулся по аллее, углубляясь на территорию кладбища.
Деревья вдоль аллеи печально поскрипывали, сумрачно дышала кладбищенская
земля, и где-то в глубине кладбища одиноко покачивался уцелевший светильник,
разбрасывая по сторонам рассеянный свет. Светильник освещал кирпичную Кладку
забора, на которой неровными кривыми буквами было написано: "Все бабы -
суки!" Чувствовалось, что достала любящая жена кого-то из покойничков, и