"Константин Ситников. Банник." - читать интересную книгу автора

заглядывало вечернее солнце. Вадим глянул под себя и увидел под странно
поджатым (словно бы опустевшим) животом свои бледные ляжки, заляпанные
чем-то красным, хлещущим сверху. Позади болтающегося между ляжками пениса,
на полу, виднелось нечто непонятное, серовато-желтое, похожее на толстую
резиновую трубу, но не гладкую, а сложенную гармошкой. И ЭТО вываливалось
у него из заднего прохода с таким звуком, какой бывает, когда шлепают
шматок сырого мяса на сковородку. Вдруг эта падающая на пол толстыми
кольцами, похожая на удава труба подскочила кверху и исчезла из его поля
зрения, а позади опять послышался сухой, трескучий смех, в котором не было
ничего человеческого. Обернувшись через плечо, Вадим увидел, что банник
по-прежнему сидит на полке, свесив с него ножки с повернутыми внутрь
ступнями, но теперь были видны обе его ладони, и на левую его руку был
намотан конец этой самой трубы, которая больше не валялась грудой между
коленями Вадима, а висела в воздухе, натянутая, как канат: она тянулась
через всю баню, минуя раскрытую дверь, и через весь предбанник, исчезая у
Вадима в заднем проходе. ГОСПОДИ! ДА ЭТО ЖЕ МОИ СОБСТВЕННЫЕ КИШКИ, - с
удивлением и необыкновенным спокойствием подумал Вадим. - ЭТА СКОТИНА
ВЫДРАЛА ИЗ МЕНЯ МОИ СОБСТВЕННЫЕ КИШКИ ЧЕРЕЗ ЗАДНИЙ ПРОХОД, А Я ЭТОГО ДАЖЕ
НЕ ЗАМЕТИЛ. Я ДАЖЕ НЕ ПОЧУВСТВОВАЛ БОЛИ. ВПРОЧЕМ, ТАК ЭТО И БЫВАЕТ, КОГДА
БОЛЬ СЛИШКОМ СИЛЬНА. И лишь додумав эту мысль до конца, Вадим почувствовал
тошноту. Но вырыгнуть непереваренные остатки пищи он уже не успел, потому
что в следующее мгновение его желудок, раздирая узкую дырку заднего
прохода, вылетел из него вслед за кишками - Вадим судорожно схватил воздух
ртом... глаза его вылезли из орбит... закатились под верхние веки... и,
заливая дощатый пол предбанниками потоками хлынувшей из него крови, Вадим
с хрипом повалился на бок - и больше уже не шевелился. На его лице застыла
странная гримаса, похожая на веселую, даже радостную улыбку: широко
раскрытые глаза и рот, обнаживший два ряда зубов, - только неподвижную,
застывшую, как на фотографии. Банник исчез. Механические часы, как ни в
чем не бывало щелкавшие на угловой полочке в предбаннике, показывали
начало седьмого.


Через четверть часа во дворе раздаются два женских голоса:
- Ну, и где же твой благоверный? Похоже, он и не думал топить баню.
- Откуда я знаю, мам, чего ты меня спрашиваешь?
- ТЫ вышла за него замуж, девочка, не я.
- Ой, мам, перестань. Давит, наверно, диван в доме. Жарко, сил нет.
- А ты уверена, что он вообще сюда приехал? Вот будет здорово. Хотя
от этого разгильдяя всего можно ожидать.
Лариса, красивая сильная молодая женщина, ничего на это не отвечает.
Она на ходу стягивает с себя легкое ситцевое плате, оставшись в белых
домашних трусиках и короткой маечке, вовсе не предназначенных для чужих
глаз (но ведь кто здесь может увидеть? - сплошные пустыри вокруг, захирела
деревенька), и направляется в дом. Но, еще не зайдя в крыльцо, она
замечает поставленный в сарае мотоцикл.
- Да нет, он здесь, ма, - говорит она громко. - В бане, наверно,
возится. Пойду гляну.
Бросив платье на лавочку в крыльце, она (как несколькими часами
раньше Вадим) минует картофельное поле и подходит к бане. Еще издали она