"Константин Ситников. Царевич, не помнящий зла" - читать интересную книгу автора

мои, и говорил: "Поистине, чудесный дар вложили боги в сердце этого
юноши", ибо было то, что я написал, как лучшее из того, что написано рукой
человека.
И настал день, когда собрал нас учитель во внутреннем дворе храма и
разорвал на себе одежды свои, и возопил: "Горе нам, ибо вознесся бог к
окоему своему, царь Верхнего и Нижнего Египта Мерин-Птах XIII. Вознесся он
в небеса и соединился с солнцем, божественная плоть царя слилась с тем,
кто породил ее!" <7> И пали мы в пыль и рвали на себе волосы свои. И
поднял учитель руку, призывая нас к тишине, и воскликнул: "Радуйтесь! Ибо
обрели мы в этот день нового фараона, он тоже бог, сын бога, великий и
могучий". И отозвал он меня в сторону, и положил руку мне на плечо, и
сказал: "Будешь читать перед лицом фараона на церемонии". И вот [...]
увидел я прекрасную царицу, сидящую по левую руку от молодого фараона, и
словно бы тень прошла по моим глазам, и провел я тыльной стороной ладони
по лбу своему и вспомнил все, что было со мной до того, как подобрали меня
рыбаки, ловившие в Красном море. И увидел я, что самозванец сидит на моем
месте, и исказилось лицо мое от гнева, и хотел я схватить меч свой, чтобы
пронзить негодяя, но не было меча на бедре моем. И узнала меня царица моя,
и узнал меня новый фараон, ибо испуг отразился в его глазах, и протянул он
руку, чтобы схватили меня стражники его. И бросили меня в темничный
колодец как бунтовщика и подстрекателя. А наутро должны были меня казнить.
Коротки ночные часы, и с каждой каплей воды <8> уходила от меня моя жизнь.
И услышал я шорох наверху и, подняв глаза свои к круглому отверстию высоко
над головой, увидел лицо немой служанки моей царицы. Кинула она мне
веревку, и поднялся я по веревке наверх. И выступила из тени женщина и
открыла лицо свое, и вот - о блаженнейший миг в моей жизни! - сама царица
бросилась в мои объятия и зашептала, так что ее горячее дыхание обожгло
мне кожу: "Охранники подкуплены. Ты должен бежать, ибо близится третья
стража, и тогда будет поздно!" - "А ты? - воскликнул я, сжимая ее в своих
объятиях. - Как же ты?" Но покачала она головой: "Фараон хватится меня, и
во дворце поднимется переполох, и заметят исчезновение наше прежде, чем мы
успеем уйти далеко. Беги один - и да будут ноги твои легки, как ветер!" И
склонился я перед царицей своей, и вывела меня служанка ее со двора под
покровом ночи, и побежал я из столицы на юг - так быстро, как только мог.
И вот - в поле войско фараона, и увидели меня караульные и схватили меня.
Не оказал я сопротивления им, но велел отвести меня к начальнику своему. И
привели они меня к начальнику своему, а начальник их был знаком мне по
походам против кочевников. И сказал я ему: "Не смотри на одежды мои, но
смотри на лицо. Вот - я фараонов сын, который отправился по воле отца
своего в Пунт и которого все считали погибшим. Но разве мог бы я стоять
теперь перед тобой, если бы тело мое и кости мои лежали на дне морском? Не
утонул я, хотя и бросили меня по приказу коварного жреца одного в утлой
лодчонке посреди бушующего моря, - но вернулся живым и невредимым. Они же,
хотя и остались на большом и крепком корабле, все погибли. Ныне же я хочу
взять то, что принадлежит мне по праву". И склонился начальник царского
войска перед своим законным повелителем. И той же ночью отобрали мы
пятьдесят человек из войска и побежали быстро в столицу. И прошли мы во
дворец беспрепятственно, ибо знали стражники начальника царского войска в
лицо, он же в любое время дня и ночи имел к фараону свободный вход. А меня
никто не узнал, ибо набросил я на себя одежду простого воина и прикрыл