"П.А.Сиверцев. Из "Записок о городе Весьегонске"" - читать интересную книгу автора

невежественного варвара прикоснулась к этим вековым соснам, ровесницам и
даже старшим основания нашего города?"


ФРАНЦУЗЫ И ЧЕРКЕСЫ

Я хорошо помню, как Глафира Живенская, мать Михаила Васильевича Никулина,
рассказывала нам, детям, как в 1812 году шли через Весьегонск бедняги
французы. Были высокого роста, с черными нестрижеными бородами, худые, на
ногах опорки, завернутые в мешки и разные цветные тряпки; поверх шинелей
надеты какие-то лохмотья или перины. Заходили в Живнях почти во все хаты,
грелись и просили: "Дай пьятаку хлеба". Мы знали, что они с войны,
накормили их, дали хлеба и лепешек с конопляным семенем.

По завоевании Кавказа, в 1864 году, были у нас пленные черкесы. Один из
них, Абаз, говорил, что брата убил. Был князем, носил шапку с крестом,
рваную доху. Другой, Абдул, был крестьянином. Третий пленник вскоре умер,
похоронили сидя. Жили они сначала на берегу, потом у нас во флигеле. Отец
мой, священник, выучил Абаза "Верую...", просиживал у них дотемна. Абаз
порядочно знал русский язык, читал, писал, ходил покупать крендели у
Канарейкина. Потом черкесов перевели в Тверь. Отец их спрашивал: "Рады ли,
что в Тверь?" Абаз с тоской отвечал: "Нам Капказ надо..."


ПОЖАРЫ

В 1872 году к подвальному Ивану Петровых приехал работник со Внуковского
спиртзавода. Пошел ночевать на сеновал с цигаркой. Пожарные скоро приехали.
Но поповский дом уже запылал. Воду возили купеческие лошади. Из дома все
почти вытащили. Павел-дьячок стал и полы разбирать, говорил, что в Красном
Холме так дом спасли. А попа доктор Залесский завернул в свою шубу и донес
до Казимировой без чувств. Ребят двоих, Павла и Марию, снесли сначала за
два дома, на почту, а как стало и ту засыпать галками, то понесли на
Соколиху, к казначею, построили их, как телят, в уголку, казначейша
принесла им конфет, пряников, всю ночь не отходила от них. Дедушку, что
хорошо кричал по-поросячьи, забыли в комнатушке рядом с кухней. Все уже из
дома вынесли, а он все спит, глушня, ему было около 90 лет. Потом он снял
рубаху, смотрит на огонь во дворе и повторяет: "Я говорил! Я говорил!" А
сам не идет, упирается. Обезумел старик. Ему дали в руки игрушку, льва
большого, и увели на почту. А там уже на почтовые тройки складывают
конторское имущество...


ПОЛЕТ ТИТУШКОВА

По рассказам моей матери, один из весьегонских чернокнижников Титушков,
живший на Кузнецкой улице, возвратясь из Санкт-Петербурга в 1860-е годы,
сделал для себя крылья из пузырей. Наполнил их каким-то вонючим светильным
газом. Крылья привязал на грудь и под мышки. Перед этим будто наварил
пива, угощал собравшийся народ, многие плакали, другие посылали с ним