"Ант Скаландис. Миссия причастных" - читать интересную книгу автора

и дискету. Так ли уж важно знать химический состав ритуального предмета?
Какая вам разница, что там написано?! Главное - признавать авторитет
первого лица и соблюдать внутренний распорядок службы".
Но вот как раз с внутренним распорядком и вышла накладочка.
Практически одновременно с завершением работ по проекту с романтичным
названием "Readme", то есть "Прочтименя" в одно слово, первое лицо в
"сообществе перстня и дискеты" Татьяна Лозова объявила о реорганизации
Службы ИКС, в частности, о сокращении аппарата, о сужении круга охраняемых
персон и соответствующем уменьшении численности личного состава
подразделений внутренней безопасности. Наконец, было принято решение о
полном переводе диверсионно-разведывательных групп под юрисдикцию
федеральных служб США, Западной Европы и Японии. А агентурная сеть ушла в
прямое подчинение Фонду Би-Би-Эс, то есть тому самому прародителю службы
ИКС - изначально созданному гуманитарному фонду Базотти, Балаша и
Спрингера. Меж тем на текущий момент в живых оставался один лишь "С". И
Верба автоматически стала соучредителем Фонда.
В общем, началась кадровая чехарда в лучших российских традициях
худших периодов нашей истории. И чтобы как-то остановить этот зловредный
процесс, директором-распорядителем Фонда был назначен Леня Вайсберг, меня
же, не спрашивая, поставили одним из его заместителей. Ну, наконец-то
справедливость восторжествовала. Какой я им, к черту, самый главный
начальник?! Я вообще мечтал быть этаким почетным членом. А по нечетным я
предпочел бы сидеть дома и писать книги. Довольно скоро мне именно это и
позволили. Жизнь потекла мирно и тихо. Я, правда, по-прежнему числился
Сергеем Малиным, а не Михаилом Разгоновым. А для тех ненормальных в
штаб-квартире в Майами и в Колорадском центре вообще оставался Ясенем,
Причастным и суперагентом, благо подготовочка была уже ого-го! Однако для
себя и ближайших родственников стал просто писателем.
Возвращение домой, в смысле в Москву, пока не планировалось. Даже
после бурного лета девяносто шестого, когда закончилась война в Чечне, а
Ельцин, на радость одним и на горе другим, вновь - или, как очень мило
говорят не совсем грамотные люди, обратно - возглавил многострадальную
Россию. Рановато оказалось приезжать в Белокаменную: люди-то кругом все те
же, и попасть в лапы какой-нибудь из спецслужб было для меня более чем
реально. Вот я и отсиживался в тихом городке Ланси вместе с сыном, женой и
ее родителями. Потом мы втроем переехали в Берлин.
А потом оно грянуло.
Впрочем, я же хотел обо всем по порядку... Или не хотел? Память -
хитрая штука, порою совсем неуправляемая. Верба потревожила ее, извлекая на
свет Божий почти забытую мною дискету. И всколыхнулось в памяти что-то
огромное и зловещее. Я же не хотел больше знать никаких тайн, и если б
Татьяна предупредила заранее, просто бы никуда не поехал.
- Неужели пора? - спросил я.
- Похоже, что да. Точка сингулярности - это понятие одновременно
пространственно-временное и ментально-психологическое.
- А-а-а, - протянул я, болезненно морщась от ее последних слов. -
Однажды я, помнится, уже охотился за свирепым ментальным бармалеем.
По-моему, ничего хорошего не получилось. Пустое и даже вредное занятие.
- Значит, придется поохотиться вновь, - строго сказала Верба.
- А тебе не кажется, что дело Грейва начинает поразительным и самым