"А.Скалдин "Странствия и приключения Никодима Старшего" (доревол. проза) [H]" - читать интересную книгу автора

Сама же она утвер-ждала, что не может быть последовательницей, ибо равна
Штейнеру. Как и Минцлова, вскоре ставшая духовной наставницей Вяч.
Иванова, Скалдин был мистик, и этого нельзя не иметь в виду, читая
"Странствия и приключения Никодима Старшего".. Десятые годы ознаменовались
мощ-ной волной мистицизма в России, и литература серебряного века
оказалась в известной степени причастной к подъему этой волны, ее размаху
и энергии. "Поэзия символистов, - писал редактор "Аполлона" С. Маковский,
- искала выход в мистике посвятительного знания. Она тяготела к своего
рода жречеству, не литературному только, а действенно-му. Поэты зачисляли
себя в ряды - кто масонов, кто штейнеровцев, кто мартинистов. Вячеслав
Иванов, несом-ненно, принадлежал к тайному обществу..." К эзотериче-ской
группе принадлежал и Скалдин, хотя данные, которы-ми мы располагаем, не
позволяют с несомненностью ска-зать, к какой именно.
Скалдина связывала с Вяч. Ивановым ("наиболее куль-турным человеком в
России", по словам Бердяева) много-летняя дружба. Благодаря Иванову
Скалдин сразу же вошел как "свой" в избранные литературные круги и свел
знаком-ство со многими посетителями "башни" на Таврической улице,
сближаясь, однако, по большей части с теми, кто был от природы расположен
к поиску посвятительного знания. На А. Белого он произвел неизгладимое
впечатле-ние.
Через два года Белый писал Блоку о необходимости сбли-жения "немногих"
москвичей и петербуржцев. "Этими не-многими считаю тебя, Вячеслава, Пяста,
Скалдина". И за-тем он добавил еще три имени с оговоркой: "Может быть,
Недоброво, может быть, Сюннерберга, Аничкова". Описы-вая свою жизнь на
"башне", А. Белый вспоминал в "Начале века", что к нему постоянно
"забегали" Пяст, Княжнин, Скалдин.
К тому же периоду относится и знакомство с Блоком. Скалдин собирался
прочитать в Религиозно-философском обществе реферат под названием "Идея
нации". Совет общества забраковал доклад "как реакционный". Блок же был
удивлен глубиной мысли в этой рукописи Скалдина и дважды прочел доклад.
Идеи Скалдина он назвал откры-тием. И в этом для него состояло
принципиальное различие двух родов мысли. В одном случае творческий
человек, размышляя, создает нечто - пусть новое, но оно является лишь
созданием ума. Во втором случае человеческий разум открывает то, что есть.
Блок придавал значение этому различию между тем, что "открыто", и тем, что
"со-здано". Вскоре Блок писал матери: "На днях у нас очень долго просидел
Скалдин - совершенно новьш и очень инте-ресный человек".
Тем не менее Скалдин не стал близким другом Блока, какими были на
протяжении времени Пяст или Городецкий, Евгений Иванов или Зоргенфрей. Как
и многие современни-ки, Скалдин переоценивал мистические интересы Блока,
хотя сам Блок в своих письмах, а возможно, и в разговорах со Скалдиным,
давал ему понять, что они живут в смеж-ных, но все-таки отделенных
реальностях. С большим опозданием посылая ответ на одно из писем Скалдина,
Блок признается: "Не отвечаю я Вам потому, что нахо-жусь совсем в другом
круге идей и переживаний, чем те, о которых говорит Ваше письмо, для меня
дорогое".
Впрочем, встречи, хоть и, нечастые, продолжались, и Блок имел возможность
наблюдать рост этой незауряд-ной личности. О многом может нам сказать,
например, лаконичная запись от 15 ноября 1912 года в дневнике Блока:
"Скалдин (полтора года не виделись) совершенно переменил-ся. Теперь это -