"Дмитрий Скирюк. Блюз черной собаки" - читать интересную книгу автора

- Чтоб ерундой не страдал, - отрезал я.
Больше ничего провокационного не нашлось, ни в столе, ни на полках, ни
в других местах, если не считать колоды карт под матрасом (порнографических,
так что азартные игры отпадали). Не было никаких блокнотов или записных
книжек. Пресловутые тетради, о которых говорила Инга, исчезли, а вот гитарой
недавно пользовались - я снял её со стойки, взял пару аккордов для пробы и
обнаружил, что она вполне себе настроена и упомянутая пыль на ней
отсутствует. Напоследок я перебрал стопку дисков на столе и опять не нашёл
ничего особенного: любимые Игнатом "Цеппелины" и обычный набор
фаната-готика - "Nightwish", Мэнсон, "Lacrimosa", какие-то сборки
дарк-уэйва, пара наших ("Агата Кристи", "Мэд Дог", Линда) плюс мои древнющие
"The Cure" и "Sisters of Mercy" в старых треснутых коробках. Куча
переписанных кассет. Отдельной стопкой - записи игнатовской группёхи с
нацарапанными от руки названиями. Я прикинул примерный объём: наваяли ребята
порядочно. Я перебрал их, но песни везде были одни и те же. Почти все я
слышал. Видимо, парни искали лучший вариант.
Сам не зная зачем, я включил музыкальный центр. Каруселька
проигрывателя оказалась пуста, зато в одной из дек обнаружилась кассета. Я
нажал "play" - иногда полезно бывает знать, что слушал или записывал (что
важнее) человек перед... уходом. Я сознательно избегал использовать термин
"исчезновение" даже мысленно - не люблю лишних слов, особенно с такой
окраской. Порой мне кажется, что подобные мысли рождают нехорошие вибрации,
которые влияют на мир вокруг меня. Считайте меня параноиком, но я не раз
замечал - стоит подумать о плохом, и оно, это плохое, непременно случается.
Закрутилась кассета. Чужой голос пробубнил: "Пример один", после чего
зазвучал гитарный проигрыш, нарочито неторопливый, с южной ленцой, явным
образом рассчитанный на то, что его попытаются повторить.
- Что за фигня...
Мелодия была смутно знакомая, что-то из кантри. Не успел я её толком
опознать, как голос объявил: "Пример два" - и зазвучал другой отрывок. Я
пошарил среди коробочек на полке и нашёл пустую, с затёртым синим вкладышем.
Ну, так и есть: "Антология американской акустической гитары: госпел,
рэгтайм, блюграсс, кантри, блюз; пальцевый стиль". Я окинул взглядом полку,
где, оказывается, примостилась синяя книжечка с нотами и табулатурой.
Автор - Томми Флинт. Для очистки совести я пролистал её, пометок не
обнаружил и поставил обратно.
Наверное, кто другой не обратил бы на неё внимания - кассета и кассета,
обычный самоучитель. Но я растерялся. Это был какой-то бред. Игната я знаю
давно, но даже в начале нашего знакомства парень играл на порядок лучше
этого типа на кассете. Зачем ему, без пяти минут профессионалу, слушать урок
для начинающих, да ещё перед тем, как куда-то идти? Неужели он разучивал
блюграсс и всё такое? Я промотал кассету, послушал в нескольких местах
(минут пятнадцать и везде одно и то же) и, ближе к концу, неожиданно
вздрогнул, услышав из динамиков хриплый голос Игната.
"Тема мертвеца", - объявил голос.
Я тихонько выругался, насторожился и прибавил громкости. Начинаться
"тема" не спешила, некоторое время слышался только приглушённый фон
подключенной электрогитары: писали явно тут, не в студии. Наконец зазвучало.
Игнат играл медиатором, с оттяжкой, саунд был густым, тяжёлым, исполненным
напряжения и беспокойства; от него мурашки шли по коже. Это был не блюз и не