"Эдуард Мартинович Скобелев. Катастрофа" - читать интересную книгу автора

побережья, вовсю пользовавшееся электричеством, содержавшее джаз-банд и
труппу певцов, танцоров и фокусников.
На веранде экспресс-бара чернорабочие или безработные, сплошь
меланезийцы, гоняли биллиардные шары по полю из белого пластика. Азартные
глаза, мускулистые торсы - обнаженные или в безрукавках. Тут же, галдя,
толпились зеваки, среди которых были и австралийские матросы. Они
поддерживали друг друга для общей устойчивости. Я заметил наглых парней в
оливковых шортах и оливковых куртках. Они явно задирались, разговаривая
между собой громко, будто кроме них на веранде никого не было.
- Будет драка, - определил Макилви, увлекая меня в затемненный зал
экспресс-бара. - Вы еще не знакомы с этими субчиками?
- Кто такие?
- Об этом громко не говорят. Официально - инструкторы местных
полицейских сил, фактически - наемники, ударная сила адмирала в борьбе
против партизан. "Дикие гуси", "солдаты удачи"...
- И много их, инструкторов?
- Кто знает, - отозвался Макилви, высматривая свободный столик. -
Кое-кто называет наемников "батальоном белогубых", но, по-моему, их здесь
десятка три, учитывая, что не всем одинаково везет и кое-кто выбывает...
Танго хлынуло с маленькой эстрады, над которой кружились причудливые
фонари из цветной бумаги.
Запахи пота, табака, дешевых духов и кухни меня не угнетали - было
хорошее настроение. В ожидании ужина мы пили какую-то дрянь и смотрели, как
танцуют стройная меланезийка в кружевной короткой юбке и широкогрудый
бородач в оливковой униформе.
Ритм держала труба. Попеременно рыдали то аккордеон, то скрипка, -
качались прижавшиеся друг к другу тени, плыли по полу цветные пятна...
К нам подсел плешивый гуляка из европейцев. Дирижируя пивной кружкой,
человек плакал, размазывая по щекам слезы.
- Джентльмены, - сказал он, - я плачу!
- Вижу, сэр, - равнодушно отозвался Макилви.
- Прошли времена, джентльмены, когда гвоздь или наперсток определяли
нашу цивилизованность!..
Макилви развел руками:
- Сэр, я не выписываю чеков на предъявителя.
Крепко выругавшись, незнакомец поплелся в дальний угол зала...
Подали сырого тунца с лимоном и напиток из цветочного сока кокосовой
пальмы. Я не был трезв настолько, чтобы по достоинству оценить вкус
напитка, ради которого, очевидно, была погублена пальма - для сбора сока
перерезают ее верхний стебель, подвешивая к нему сосуд...
- Что такое одиночество? - вдруг спросил Макилви. - Фразы, фразы,
надоели фразы!..
Говорить и спорить не хотелось. Я упрекал уже себя за выпивку. Мой
организм не выносит взбадривания - алкоголь надолго выбивает меня из колеи.
- Человек боится правды, - покачав головой, продолжал Макилви. - Чем
мы отличаемся от меланезийцев с их табу? Они не называют вслух многие вещи,
оттого что боятся злого духа, который помешает им достичь цели. Может, того
же боимся и мы? Мне кажется, мы гораздо подлее - умалчивание обнажает нашу
трусость не перед духами, а друг перед другом... Я не писатель, я не
изощрялся в проповедях. Но я уверен, одиночество - это чувство