Ричард Матесон Визит к Санта-Клаусу

Всю дорогу, пока они шли через темную стоянку, Ричард не переставал обиженно хныкать.

— Ну ладно, хватит, — сказала ему Элен, когда они подошли к машине. — Мы сходим к нему во вторник. Сколько раз тебе еще повторять?

— Хочу увидеть его сейча-а-ас, — проревел Ричард.

Кен полез за ключами, стараясь не рассыпать зажатые в руках свертки.

— Ладно, — произнес он раздраженно, — я его свожу.

— Ты это о чем? — спросила она, поудобнее перехватывая свои свертки и дрожа на ледяном ветру, который гулял по стоянке.

— Я хочу сказать, что свожу его прямо сейчас, — сказал он, нащупывая замок в дверце.

— Сейчас? — переспросила она. — Сейчас уже поздно. Почему ты не сводил его, пока мы были в магазине? Тогда у нас было полно времени.

— Ну так свожу его сейчас. Какая разница?

— Я хочу увидеть Санта-Клауса! — вмешался Ричард, умоляюще глядя на Элен. — Мам, хочу пойти к Санте прямо сейчас!

— Только не сейчас, Ричард, — сказала Элен, отрицательно качая головой. Она бросила свои свертки на переднее сиденье и со стоном потянулась. — Ну, хватит уже, я сказала, — предостерегающе произнесла она, потому что Ричард снова принялся канючить. — Мамочка слишком устала, чтобы идти обратно в магазин.

— А тебе и не надо идти, — сказал Кен, бросая свои свертки рядом с ее свертками. — Я сам его свожу.

Он включил в машине свет.

— Мама, можно, мамочка? Пожалуйста!

Она расчистила для себя местечко на сиденье и опустилась на него с усталым стоном. Он заметил, что прядь растрепанных каштановых волос прилипла ко лбу, заметил комочки помады в уголках рта.

— И с чего ты вдруг передумал? — спросила она измученно. — Я сто раз просила тебя сводить его к Санте, пока мы были в магазине.

— Ради бога, какая разница? — возмутился он. — Неужели ты хочешь ехать сюда во вторник только ради того, чтобы сходить к Санта-Клаусу?

— Нет.

— Ну, в таком случае…

Он заметил, что у нее сбились чулки. Она выглядела старой и недовольной в тусклом свете. Отчего у него внутри зародилось какое-то странное ощущение.

— Пожалуйста, можно, мама? — умолял Ричард, словно Элен была самым главным человеком на свете, подумал Кен, словно бы он, отец, вообще не в счет. Что ж, возможно, именно так и есть.

Элен угрюмо посмотрела в лобовое стекло, затем откинулась назад и выключила свет. Два часа в толпе взбесившихся рождественских покупателей, издерганных продавцов, с Ричардом, непрерывно требующим идти к Санте, и с Кеном, который будто нарочно выводит ее из себя, доконали ее.

— А мне что тут делать, пока вы ходите? — спросила она.

— Ради бога, это займет всего несколько минут, — ответил Кен.

Он весь вечер был как на иголках, то делался отстраненным и необщительным, то нервно дергал по пустякам ее и Ричарда.

— Ну идите тогда, — сказала она, прикрывая ноги полой пальто, — и, пожалуйста, побыстрее.

— Санта-Клаус, Санта-Клаус! — закричал Ричард, радостно дергая отца за пальто.

— Ладно-ладно! — вспыхнул Кен. — Ради бога, перестань меня дергать!

— «Радость в мире. Господь родился», — произнесла Элен, но в ее вздохе угадывалось раздражение.

— Ну да, конечно, — ожесточенно произнес Кен, хватая Ричарда за руку. — Пойдем.

Элен прикрыла дверцу машины, и Кен отметил, что она не нажала на кнопку, блокирующую замок. Хотя, конечно, она может сделать это, когда они уйдут. «Ключи!» — внезапно вспыхнула мысль, и он сунул руку в карман пальто, дрожащие пальцы сомкнулись на холодном металле. В горле пересохло, он прерывисто втягивал в себя прохладный воздух, а сердце било изнутри кулаком. «Полегче, — велел он себе, — просто… успокойся».

Он знал, что нельзя оглядываться. Это все равно что бросить прощальный взгляд на похоронах. Кен поднял глаза вверх, нарочно стараясь смотреть на сверкающую неоновую гирлянду на крыше универмага. Рука едва чувствовала ладошку Ричарда. Другая рука сжимала в кармане ключи от машины. Он не станет оглядываться назад, не станет…

— Кен!

Его тело дернулось в судороге, когда ее голос слабо прозвучал над большой стоянкой. Он рефлекторно обернулся и увидел, что она стоит у «форда», глядя им вслед.

— Оставь ключи! — крикнула она. — Я подгоню машину к главному выходу, чтобы вам не пришлось возвращаться через стоянку!

Он непонимающе уставился на нее, чувствуя, как вдруг окаменели мышцы живота.

— Тут… — Он откашлялся, почти с яростью. — Тут не так уж и далеко! — выкрикнул он в ответ.

Он отвернулся раньше, чем она успела ответить, и заметил, как Ричард посмотрел на него. Сердце колотило дубинкой по стенкам грудной клетки.

— Мама зовет, — сказал Ричард.

— Ты хочешь увидеть Санта-Клауса или нет? — резко спросил Кен.

— Д-да.

— Тогда помолчи.

Он снова с трудом сглотнул и ускорил шаг. Ну почему это должно произойти? Дрожь прошла по спине. Он еще раз поглядел на неоновые огоньки, но у него перед глазами все еще стояла Элен, рядом с машиной, в своем зеленом вельветовом пальто, одна рука чуть вскинута вверх, глаза устремлены на него. Он все еще слышал ее голос — «…чтобы вам не пришлось возвращаться через стоянку…» — слабый и жалобный, пробивающийся сквозь порывистый ночной ветер.

Он чувствовал теперь, как этот ветер холодит ему щеки, пока их с Ричардом ботинки хрустели вразнобой по посыпанному гравием асфальту. Шестьдесят метров. До магазина, наверное, шестьдесят метров. Это что, захлопнулась дверца их машины? Элен, скорее всего, рассердилась. Если она нажмет на кнопку, то будет гораздо сложнее…

Человек в темной шляпе с опущенными полями стоял в конце прохода. Кен сделал вид, будто не замечает его, но ему вдруг показалось, что ветер затих, он будто бы очутился вне атмосферы, вышагивая в ледяной тьме, где царил едва ли не вакуум. Что-то сжимало сердце, заставляя ощущать себя именно так, лишая его легкие возможности удерживать в себе воздух.

— А Санта-Клаус любит меня? — спросил Ричард.

Грудь Кена вздымалась, борясь за вдох.

— Да, да, — сказал он, — любит.

Человек просто стоял на месте, глядя в небо, обе руки глубоко погружены в карманы клетчатого пальто, можно подумать, он ждет, пока жена выйдет из магазина. Но это не так. Пальцы Кена онемели, сжимая ключи. Ноги походили на тяжелые бревна, несущие его к этому человеку.

«Я не стану этого делать», — подумал он внезапно. Он просто пройдет мимо человека, отведет Ричарда посмотреть на Санта-Клауса, вернется к машине, поедет домой и обо всем забудет. Его словно покинули последние силы. Элен одна в «форде», сидит рядом с рождественскими подарками, дожидаясь возвращения мужа и сына. От этой мысли во всем его теле возникло странное электрическое покалыванье. «Я просто не стану этого делать». Он услышал эти слова, как будто кто-то произнес их у него в голове. «Я просто не стану…»

Рука, сжимавшая ключи, теряла чувствительность и делалась все холоднее по мере того, как он, не сознавая, что делает, все сильнее перекрывал поток крови, идущий к пальцам.

Он должен это сделать, это единственный выход. Он не станет возвращаться в то доводящее до исступления отчаяние, которое было его настоящим, в бескрайний мрак, который был его будущим. Накопившаяся внутри ярость отравляла его. Это необходимо сделать ради собственного здоровья, ради того, что еще осталось от его жизни.

Они достигли конца прохода и прошли мимо человека.

— Папа, — закричал Ричард, — ты уронил ключи!

— Идем! — Он потянул Ричарда за руку, не позволяя ему оглянуться через плечо.

— Но ты же уронил, папа!

— Я сказал…

Кен внезапно умолк, когда Ричард вырвался и побежал к тому месту, где на асфальте лежали ключи. Он беспомощно посмотрел на человека, который сдвинулся со своего прежнего места. Человек вроде бы слегка пожал плечами, но Кен не мог различить выражения лица под полями шляпы.

Ричард подбежал к нему с ключами.

— Вот, папа!

Кен дрожащими пальцами опустил их в карман пальто, болезненная судорога сжала его внутренности. «Ничего не выйдет», — подумал он, ощущая одновременно боль разочарования и угрызения совести.

— Скажи «спасибо», — сказал Ричард, опять хватая отца за руку.

Кен молча застыл в нерешительности, вновь держась за ключи в кармане. Все его мышцы напрягались, увлекая его к человеку в шляпе, но он знал, что не может к нему подойти. Ричард увидит.

— Пойдем, папа, — торопил Ричард.

Кен быстро развернулся, лицо стало похоже на неподвижную маску, когда он двинулся к магазину. У него кружилась голова, больше он не чувствовал ничего. «Все кончено! — думал он в горестном гневе. — Кончено!»

— Скажи «спасибо», папа.

— Да когда же ты…

Звук собственного голоса заставил его вздрогнуть, он сжал трясущиеся губы, перекрывая дорогу истерическому потоку слов. Ричард молчал. Он с опаской поглядывал на угрюмого родителя.

Они были уже недалеко от входа в магазин, когда человек в клетчатом пальто обогнал их, задев Кена.

— Пршу прщения, — пробормотал человек на ходу, и как будто совершенно случайно его рука грубо проехалась по карману Кена, тому, где лежали ключи, давая понять, что он все еще готов их забрать.

И человек подпрыгивающей походкой направился дальше к магазину. Кен смотрел, как он движется, и ощущал себя так, словно его голову сжали обеими руками, обхватив ладонями щеки. «Нет, еще не кончено», — подумал он. Он даже не знал, рад он или нет. Кен увидел, как человек встал и развернулся перед одним из двух входов по бокам от центральной вращающейся двери. Вот сейчас, сказал он себе, это должно произойти сейчас. Он снова вынул ключи.

— Я хочу пройти здесь, папа!

Ричард тянул его в сторону вращающейся двери, которая одних увлекала в гудящую толпу, а других выплевывала в морозный вечер.

— Здесь слишком много народу, — услышал он собственный голос, но так, как будто говорил кто-то другой. «Это мое будущее, — продолжал думать он, — мое будущее».

— Здесь мало народу, папа!

Он не стал спорить. Кен дернул Ричарда к боковой двери. И когда он толкал дверь рукой с зажатыми в ней ключами, он ощутил, как их вынули у него из пальцев.

Через секунду они с Ричардом оказались в шумном, залитом ярким светом магазине, а дело было сделано.

Кен не оглядывался через плечо, однако знал, что человек уже возвращается обратно на темную стоянку, идет по проходу туда, где стоит их «форд».

В один жуткий миг ему показалось, что он сейчас закричит на весь магазин. Тяжелая слабость навалилась на него, он едва не завыл и не кинулся в ночь вслед за человеком в шляпе. Нет, я передумал, я не хочу этого! В этот миг все, что он ненавидел в Элен и в своей жизни с ней, как будто растворилось, и все, что он помнил, — это то, как она хотела подогнать машину к главному входу, чтобы они с Ричардом не возвращались обратно через холодную, продуваемую ветром стоянку.

Но затем Ричард потянул его в тепло, в шум, в толчею, и Кен, борясь с дурнотой, следовал за ним, все дальше углубляясь в недра магазина. На балконе второго этажа звенели колокольчики: «Радость в мире. Господь родился». Так она сказала. Он ощущал головокружение и боль, со лба потекли струйки пота. Теперь пути назад не было.

Он остановился посреди зала и привалился к колонне, ноги сделались ватными. «Слишком поздно, — думал он, — слишком поздно». Теперь он уже ничего не может сделать.

— Я хочу посмотреть на Санта-Клауса, папа.

Струя воздуха вырывалась из раскрытого рта Кена.

— Да, — сказал он, слабо кивая. — Конечно.

Он старался двигаться дальше, ни о чем не думая, но оказалось, что это невозможно. Перед его мысленным взором то и дело мелькали картинки. Тот человек идет по широкому проходу к «форду». Вот он сверяет номер с номером на брелоке с ключами, убеждается, что это нужная машина. Лицо человека выглядит так, как и накануне вечером в баре на Мейн-стрит: худощавое, бледное, циничное. Рыданье зародилось в горле Кена, но он подавил его. «Санта-Клаус, Санта-Клаус». «Элен», — мысленно воскликнул он с тоской.

«К ВОЛШЕБНОМУ ДОМИКУ САНТА-КЛАУСА!» Ничего не чувствуя, он направился к уходящему вниз эскалатору, Ричард бежал и подскакивал рядом, радостным шепотом повторяя себе под нос:

— Санта-Клаус, Санта-Клаус.

Что переживет Ричард, когда его мама вдруг…

«Хватит!» Он насильно заставил себя взбодриться — если уж он не может не думать, он будет думать о будущем, а не об этом. Он запланировал такое дело не для того, чтобы оно бессмысленно провалилось, когда все уже на мази. У него же были причины для такого поступка, это ведь не просто проявление слепой жестокости.

Они ступили на эскалатор. Ричард изо всех сил вцепился ему в руку, но Кен это едва чувствовал. Южная Америка и Рита, вот о чем нужно думать. Двадцать пять тысяч по страховке, девушка, которую он хотел еще в колледже и никогда не переставал хотеть, будущее без унизительной гонки, цель которой — хотя бы на шаг опережать кредиторов. Свобода, простые радости и отношения, которые не будут испорчены ежедневными ссорами по мелочам.

Кен рассматривал лица людей на встречном эскалаторе: усталые, раздраженные, счастливые, пустые. «Полночь ясная настала», — принялись вызванивать колокольчики. Он смотрел прямо перед собой, думая о Рите и Южной Америке. Когда он думал об этом, все становилось гораздо проще.

Звон колокольчиков остался позади и совершенно потерялся в безудержно веселом мужском хоре, поющем а капелла «Бубенцы звенят». Ричард принялся нетерпеливо подскакивать, как только они сошли с эскалатора, и Кен вдруг поймал себя на том, что снова думает об Элен. «Диньдинь-дон, динь-динь-дон, бубенцы звенят!»

— Вон он! — закричал Ричард, резво припустив вперед. — Вон там!

— Хорошо, хорошо! — пробормотал себе под нос Кен, когда они подходили к очереди, стоящей под «волшебным домиком Санты».

Уже все или нет? Снова свело мышцы живота. Сумел ли он забраться в машину? Лежит ли Элен без сознания на заднем сиденье? Едет ли он по стоянке на темную сторону улицы, где и…

«Не переживай». Последние слова этого человека жгли мозг. «Не переживай. Я сделаю так, что комар носу не подточит».

Комар носу, комар носу, комар носу, комар носу. Слова гулко отдавались в голове, пока они с Ричардом медленно приближались к домику Санта-Клауса. Сотня задатка, девять сотен по завершении дела — цена одной средних размеров жены.

Кен вдруг закрыл глаза и понял, что весь дрожит, словно в душном магазине на самом деле стоял невыносимый холод. Голова болела. Капли пота скатывались из подмышек, и казалось, что по коже ползают какие-то насекомые. Слишком поздно, думал он, понимая, что отчасти напряжение, какое он испытывает с тех пор, как вошел в магазин, — это результат борьбы с желанием кинуться обратно к машине и остановить того человека.

Но — негромкий шепот в голове был прав — уже слишком поздно.

— А что мне сказать Санте, папа? — спросил Ричард.

Кен с тоской посмотрел на своего пятилетнего сына и подумал, что тому было бы лучше жить с матерью, гораздо лучше. «Я не смогу…»

— Так что, пап?

Он попытался выжать улыбку, и на мгновение ему удалось представить себя со стороны: благородный отец, который самоотверженно несет чудовищный груз, водруженный судьбой ему на плечи.

— Скажи ему… чего ты хочешь на Рождество, — предложил он. — Скажи ему, что ты был… хорошим мальчиком… и чего ты хочешь на Рождество. Вот и все.

— Но как?

Видение уже угасло, он точно знал, кто он такой и что сделал.

— Откуда мне знать? — раздраженно огрызнулся он. — Слушай, если не хочешь с ним говорить, так и не надо.

Мужчина, стоявший перед ними, обернулся, поглядел на Кена и, криво усмехнувшись, покачал головой, словно пытался сказать: «Понимаю тебя, приятель». Кен улыбнулся в ответ, но у него получилось лишь слегка, безрадостно, искривить рот. «Господи, я должен выбраться отсюда, — думал он с отчаянием. — Как я могу стоять здесь, когда…»

Легкие боролись за каждый вдох. Но именно это он и должен делать. В этом состоит план, и его надо довести до конца. Он не собирается сейчас все испортить какой-нибудь глупой выходкой.

Если бы он мог быть вместе с Ритой, в ее квартире, рядом с ней. Но это было невозможно. Хорошо бы сейчас выпить, и что-нибудь покрепче. Что-нибудь, что снимет напряжение.

Белые ворота открылись, и зазвучал записанный на пленку звучный мужской смех. Кен подскочил на месте и стал озираться. Смех показался ему совершенно безумным. Он старался не слушать, но смех окружал его со всех сторон, звенел в ушах.

Затем ворота за ними закрылись, и смех оборвался. Зазвучал тоненький голосок, пущенный через усилитель: «Желаю веселого Рождества и счастливого Нового года!»

«Комар носу не подточит».

Кен выпустил руку Ричарда и вытер вспотевшую ладонь о пальто. Ричард пытался снова взять его за руку, но Кен отдернул ее так яростно, что Ричард посмотрел на него испуганно и озадаченно.

«Нет. Нет. Мне нельзя так себя вести, — услышал Кен наставление внутреннего голоса. — Ричарду могут задавать вопросы, вопросы вроде: “А как вел себя папа, когда вы вместе пошли в магазин?”» Он взял Ричарда за руку и сумел выдавить из себя улыбку.

— Почти у цели, — произнес он.

Спокойствие в собственном голосе поразило его. «Говорю же, я не знаю, как потерял ключи. Они были у меня в кармане, когда я входил в магазин, я уверен. Вот все, что я знаю. Или вы хотите сказать, что я…»

Нет! Все не так!!! В чем бы там ни пытались его обвинить, он не должен показать, что понимает, к чему они клонят. Потрясенный, ошеломленный, едва способный соображать — вот как он будет выглядеть. Человек, который повел сына к Санта-Клаусу, а на следующий день узнал, что его жену нашли прямо в машине.

«Комар носу не…» Ну почему ему никак не отделаться от этих слов?

Санта-Клаус сидел на стуле с высокой спинкой на крыльце волшебного домика: волшебство заключалось в том, что домик раза четыре в минуту менял цвет. Санта был толстяк средних лет, со смешливым голосом, он на несколько секунд сажал ребенка себе на колено, произносил полагающиеся слова, потом опускал ребенка на пол, сделав его богаче на пластинку мятной жвачки, хлопал по заду и говорил «до свиданья» и «веселого Рождества».

Когда Ричард взобрался на крыльцо, Санта-Клаус поднял его и посадил на свое широкое, обтянутое красной материей колено. Кен стоял у нижней ступеньки, ощущая, как от духоты кружится голова, и глядел безжизненными глазами на румяную физиономию Санты, на жуткую фальшивую бороду.

— Ну, сынок, — произнес Санта-Клаус, — ты в этом году был хорошим мальчиком?

Ричард пытался ответить, но слова застряли в горле. Кен увидел, как он кивнул, вспыхнув от волнения румянцем. «Ему будет лучше жить с Элен. Я не смогу его воспитать как надо. Я просто…»

Его взгляд сосредоточился на красной бородатой физиономии.

— Что?

— Я спрашиваю, этот мальчик хорошо себя вел в этом году?

— О, да. Да. Очень хорошо.

— Прекрасно, — сказал Санта-Клаус, — старый Санта рад это слышать. Очень рад. А чего бы тебе хотелось на Рождество, сынок?

Кен стоял неподвижно, пот насквозь пропитал рубашку, а слабый голосок его сына перечислял и перечислял бесконечные игрушки, которые ему хотелось бы получить. Крыльцо словно расплывалось перед глазами. «Мне плохо, — думал он. — Я должен выбраться отсюда и глотнуть свежего воздуха. Элен, прости меня. Прости. Я… просто не мог поступить по-другому, понимаешь?»

Потом Ричард спустился со ступеней с жевательной резинкой в руке, и они направились к эскалаторам.

— Санта сказал, я получу все, что попросил, — сообщил ему Ричард.

Кен нервно кивнул и сунул руку в карман пальто за носовым платком. Может, люди подумают, что он стирает со своих щек вовсе не испарину. Может, они решат, что на него нахлынули чувства, потому что сейчас Рождество, а он любит Рождество, и оттого на глаза наворачиваются слезы.

— Надо рассказать маме, — сказал Ричард.

— Хорошо.

Голос его звучал едва слышно. «Мы выйдем и пойдем к тому месту, где стоит машина. Некоторое время поищем ее. Потом позвоним в полицию».

— Хорошо, — повторил он.

— Что, папа?

Он отрицательно покачал головой.

— Ничего.

Эскалатор повез их наверх, к главному входу. Мужские голоса снова затянули «Бубенцы звенят». Кен стоял позади Ричарда, глядя сверху вниз на белобрысую голову. «Сейчас начнется самая главная часть, — сказал он себе. — То, что было до сих пор, было просто попыткой потянуть время».

Ему надо будет изображать по телефону удивление, раздражение. Может быть, беспокойство, но не слишком сильное. Человек в подобных обстоятельствах не стал бы паниковать. Естественно, человек вряд ли решил бы, что исчезновение его жены означает… У них за спиной снова зазвучал записанный на пленку раскатистый хохот, но теперь заглушенный могучим мужским хором.

Он старался очистить свое сознание, словно классную доску, но слова все звучали и звучали. Немного озабоченный, немного раздраженный, немного…

«Мы ни на что не намекаем, мистер Бернс». Голоса внезапно зазвучали снова. «Мы просто считаем, что двадцать пять тысяч долларов — это большая сумма».

«Слушайте! — Лицо его исказилось, когда он в ответ сверкнул на них глазами. — Мы доверяли друг другу. Я и сам застрахован на двадцать пять тысяч долларов, знаете ли. Об этом вы забыли?»

Это был главный аргумент. Страховка была оформлена меньше года назад, но, по крайней мере, они оба были застрахованы на одинаковую сумму.

Кен перенес ногу с эскалатора на пол и снова оказался в магазине, он шел с сыном к дверям, которые, совершив пол-оборота, вынесут их в зимний вечер. Прохладный ветерок уже стал заползать под брюки. «Сначала поищем немного, потом я…»

На него вдруг что-то нашло. Он не знал что, но он почему-то не мог выйти из магазина. Внезапно Кен оказался перед прилавком, где принялся внимательно рассматривать носовые платки и галстуки. Он почувствовал на себе взгляд Ричарда и предостерег себя: мне нельзя казаться расстроенным! Я планировал это дело не для того, чтобы испортить все в последнюю минуту!

Рита. Южная Америка. Деньги. Нужно думать о будущем. Он всю дорогу об этом знал, но все равно позволил себе забыть. Будущее, вот что важно, они с Ритой вместе, в Южной Америке.

Вот, так-то лучше. Он глубоко, прерывисто вдохнул теплый воздух. Руки в карманах пальто расслабились.

— Идем, — сказал он и на этот раз получил мрачное удовольствие от того, как спокойно звучит его голос. — Нам пора.

И когда звуки органа, играющего «Тихая ночь, священная ночь», перекрыл сигнал к закрытию магазина, Кен взял сына за руку. «Время выбрано отлично, — сказал он себе. — Девять вечера, понедельник. Мы идем туда, где стоял “форд”, потом я звоню в полицию».

Но стоит ли звонить в полицию? На мгновение его охватила паника. Не лучше ли ему решить, что было бы естественно, будто Элен рассердилась на него и…

Я подумал, что она рассердилась и уехала домой без нас. Нет, она никогда не делала так раньше. Тогда мы решили поехать домой на автобусе, мы с сыном, но жены дома не оказалось. И я не знаю, где она. Да, у ее матери я спрашивал. Нет, других родственников в городе у нас нет.

Они уже прошли через вращающуюся дверь и оказались снаружи. Кен окидывал взглядом забитую машинами стоянку, пока они удалялись от магазина. Он не ощущал руки Ричарда. Он ощущал лишь собственное сердце, мечущееся в грудной клетке, словно узник в темнице. «Интересно, куда это подевалась наша мама?» Он представлял, как скажет это Ричарду, когда они подойдут к тому месту, где был припаркован «форд». «Где же мама?» — спросит Ричард в ответ. Потом они примутся ждать, а в итоге вызовут полицию. «Нет, она раньше никогда так не уезжала, — проносилось в мозгу. — Я решил, что она рассердилась и уехала домой, но когда мы с сыном добрались до дома, ее там не было».

На мгновение ему показалось, что он умер, что сердце перестало биться. Ему показалось, что он превратился в каменную статую. Холодный ветер бил в его искаженное лицо.

— Пойдем же, папа, — задергал за руку Ричард.

Он не шевельнулся. Он стоял, глядя на машину, в которой сидела Элен.

— Я замерз, папа.

Он понял, что передвигает ноги, движется неверной походкой сомнамбулы. Здравый смысл не желал к нему возвращаться. Он мог только таращиться на машину и на Элен и чувствовать резь в животе. Голова сделалась пустой и легкой, словно она была готова улететь в небо. И только толчки от шагов, отдающиеся в сознании, помогали телу не рассыпаться. Глаза были намертво прикованы к машине. На него накатила громадная теплая волна облегчения. Элен смотрела на него.

Он открыл дверцу.

— Наконец-то, — сказала она.

Он был не в состоянии говорить. Дрожа, он откинул спинку переднего сиденья, и Ричард забрался назад.

— Давай, давай. Поехали отсюда, — сказала Элен.

Кен сунул руку в карман пальто и теперь вспомнил.

— Ну, что ты? — спросила она.

— Я… не могу найти ключи. — Он слабо похлопал себя по карманам. — Они же были у меня, когда я…

— О нет. — В ее голосе звучали усталость и раздражение.

Кен проглотил застрявший в горле комок.

— Ну и где же они? — спросила Элен. — Наверно, если бы твоя голова не была пришита к плечам, ты бы…

— Я… я не знаю, — сказал он. — Я… должно быть, где-то их обронил.

— Ну так сходи и подними их, — отрезала она.

— Хорошо, — отозвался он, — ладно.

Он едва ли не с отчаянием толкнул дверцу и выбрался на холодный ветер.

— Я скоро вернусь, — пообещал он.

Элен ничего не ответила, но было видно, как она злится.

Он захлопнул дверцу и пошел прочь от машины, лицо его напряглось. Какой негодяй, он взял деньги и…

И вдруг он представил, как пытается объяснить отсутствие ста долларов при сверке счетов. Она ни за что не поверит, будто они просто так испарились. Она начнет разнюхивать, выяснит, что это он их снял, потребует объяснений. «О боже, — подумал он, — со мной покончено, покончено!»

Он смотрел невидящим взглядом на огромную неоновую гирлянду на крыше универмага. Внутри ее вспыхивали и гасли большие белые буквы. Он вдруг сосредоточился на них.

ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА — темнота. ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА — темнота. ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА — темнота.

Ричард Матесон