"Сергей Скрипаль, Геннадий Рытченко. Контингент (про войну)" - читать интересную книгу автора

приблизились настолько, что прапорщик стал различать отдельные слова, он
рывком втиснулся в кресло, и машина бросилась вперед, сметая все на своем
пути. Белов даже не увидел, а почувствовал мощные удары, которые нанесла
машина по приближающимся духам. Теперь прапорщик высунул автомат через
боковое окошко, направил ствол назад и лупил из него короткими очередями.
Духи тоже стреляли, но беспорядочно и не целясь, и машина уносилась все
дальше и дальше к спасительному повороту, за которым были видны склады ГСМ,
а там -- ребята из боевого охранения.

Теперь в машине орали все. Орал ребенок, который хотел есть и пить, а,
может быть, действие промедола закончилось, и ребенку опять было больно.
Орал Шинин, орал от страшной боли и от желания мочиться, которое он подавлял
всю дорогу, и теперь не мог себя больше сдерживать, из него вытекала горячая
моча с кровью, и это приносило ему облегчение. Орал прапорщик, орал от
восторга, что все получилось, орал, чтобы не заплакать от жалости к своим
погибшим бойцам, к убитой им девочке, к младенцу, спасением которого он
купил себе индульгенцию, орал от боли, которая уже прочно поселилась в его
теле. Так, и мчались они орущей компанией навстречу удивленным
солдатам-минометчикам из охраны ГСМ.

-- Все, мужики, приехали, -- севшим голосом промолвил прапорщик и,
слабея всем телом, привалился к дверце, затормозил у ворот склада ГСМ,
заглушил двигатель и потерял сознание.



Глава 2. "Мишка"

Бой был мгновенно коротким, кровавым и беспощадно жестоким. Засада
оказалась классической по замыслу и ужасающе простой по исполнению. Духи
прятались в неглубоких расщелинах скал, обрамлявших подступы к пустыне, и в
редких кустах виноградника...
После того, как Белов увез Шинина в Кандагар, прошло уже двое суток, на
протяжении которых остатки батальона брели по испеченной солнцем пустыне в
поисках сбитых вертушек.. Солдаты еле передвигали ноги, то забираясь на
бесконечные ненавистные сопки, то спускаясь с них. Вода и продукты
заканчивались, патронов оставалось по магазину на автомат. Раненные страдали
от жажды больше других, и время от времени кто=нибудь из них терял сознание
и бесшумно падал в пыль. К ним немедленно подбегал медбрат Мишка Шандра,
уставший не меньше остальных, и, весело балагуря, приводил в чувство
упавшего. После этого раненые старались увеличить шаг и инстинктивно
держались ближе к здоровым людям. Комбат видел, что батальон идет кучно и
понимал всю опасность такого марша, но впервые за все время службы здесь, на
войне, не настаивал на том, чтобы солдаты держали интервал.
Во время последнего привала, когда солдаты быстро давились
осточертевшей тушенкой и галетным крошевом, запивая эту пищу крохотными,
экономными глотками теплой воды, комбат позвал офицеров к себе. Они отошли к
подножию очередной сопки, на которую приходилось карабкаться после привала,
и сели прямо на горячую землю. Комбат вынул последнюю памирину из помятой
пачки, закурил и передал ее Вощанюку. Тот в свою очередь сделал две жадные