"Валериан Скворцов. Каникулы вне закона " - читать интересную книгу автора

и вы нам. Такая формула. И речь для меня идет о личном... о семье. Значит, и
для тебя, дядя Бэз, о личном.
- Что значит - о личном?
Он пожал плечами.
Я понял. Тесть знает, в какие игры с Европой играет зять. И зять
получил задание сыграть на этот раз не на передачу, а на прием информации. А
тут и я со своим вопросом подоспел. Хотя и чистая случайность, внезапное
совпадение, но Матье уверенно и без оглядки говорит о бартере. Для него,
если что в разговоре и стало экспромтом, то лишь мое появление в Алматы со
своим интересом. Не дело "Эльфа". К которому определенно причастен тесть
Матье, а напрямую или опосредованно, видно станет...
Кажется, только меня все застают врасплох.
Отчего не застать и Шлайна врасплох? Пойти к документам своим путем,
через Матье, у которого есть полномочия от тестя, и, стало быть, в
неприятное положение крестник из-за меня не попадает? Возможно, удастся на
этом пути еще и избежать гнусностей, уготованных мне Ефимом и местной
спецслужбой.
- Это упрощает дело, - сказал я. - До конца искренни и обмениваемся
друг с другом всем, что знаем. Мы же родственники.
- Да, крестный, - сказал Матье. - Это верно. Завтра... После обеда в
четыре я звоню. Не по мобильному. В номер. И встречаемся.
- Кто встречается? - спросил я.
На этот раз полномочий у Матье в запасе не оказалось.
- Встречаемся, и все, - ответил он неопределенно.
Определенности и не требовалось. Тесть и крестный. И поскольку по
общему делу, оба теперь - "крестные отцы" своего зятя и своего крестника.
Что бы сказал на это Рум?
- Матье, после обеда поздно, а если раньше, совсем рано? Я истекаю
временем, как кровью, - сказал я.
- Дядя Бэз, если бы я был боссом...
Матье, ребенок, улыбался. Ни единой морщинки на красивом лице. Он был
ребенком себе на уме.
Может, старая боевая кляча Шемякин еще порадует безжалостного погонялу
Шлайна?
В ушах лопнули пробки, как бывает в самолете, круто взявшем на посадку:
перепонки болят все сильнее, и вдруг - проходит...
- Дядя Бэз, - сказал громко Матье, - сугубо между нами, верно?
- Говори тише, - ответил я. - Я вполне слышу... Верно.
- Ну и слава Богу, - сказал он с лицемерной заинтересованностью,
вставая с диванчика и в согнутом состоянии допивая кофе. Его мысли бежали,
наверное, уже далеко.
Я оставил несколько сотенных на столике для кавказского человека,
помахал в воздухе рукой и, подхватив пакет с испорченными рыночными
пожитками, отправился к лифтам. Я рассчитывал принять душ до неприятного
разговора с Ляззат.
Еще не включив свет в крошечной прихожей номера, я поддел носком
ботинка какую-то пластмассу.
Сканер "Хьюлетт-пакард" пластался на коврике, словно раздавленный
панцирь черного краба с рифлеными следами подошвы. Пуловер и две рубашки,
прожженные сигаретами, валялись у раздвижной стеклянной двери на балкон. В