"Алексей Слаповский. Он говорит, она говорит..." - читать интересную книгу автора

дебошами, публично. И не потому, что пить хотелось, а - для оригинальности,
имидж создавал, как сейчас сказали бы. Но красавице, видимо, такой имидж
знаком уже был, бросила его, остался он на бобах. Ему бы в лоно семьи, в
ножки поклониться, но он же оригинал уже до мозга костей, ему быт претит
уже, он от фотографии на живопись переключился, верней, на особенный такой
жанр - по картону углем. Ясное дело, краски дело дорогое, да и фотоматериалы
тоже, сам занимался, знаю, а тут средств для художества целые горы - в
котельную устроился кочегаром, где углем топили...
- Где он сейчас?
- Не знаю. Давно его не видел. Я это к тому, что самое оригинальное -
это не быть оригинальным. Если хотите - подчиняться условностям. Не в силу
конформизма, а в силу, если хотите, увлечения игрой. Мы вот сейчас делаем
вид, что ничего особенного между нами накануне не произошло. И это - игра.
На самом деле и вы помните свои слова, и я помню. Но - делаем вид. Человек,
мучающий себя стремлением к оригинальности, стал бы что-то придумывать, а я
спрашиваю: зачем? Мы делаем вид - и прекрасно.
- Я не делаю вид. Действительно, ничего особенного не произошло.
- Произошло - и очень важное. Хотим мы или нет, но нам обоим неловко. И
вам неловко, и мне неловко, но вы стараетесь скрыть, Ирина, что вам неловко,
и поэтому я прекрасно вижу, что вам неловко. Я же ничего не стараюсь скрыть
- и результат парадоксально обратный: вам, наверно, кажется, что я
фантастически умею скрывать свое смущение. На самом деле это не так. Я
смущен, я, честно говоря, не знаю, как вести себя, но, как видите, говорю об
этом открыто.
- Вы уже ведете себя определенным образом.
- Каким?
- Трудно сказать...
- Это только внешнее. На самом деле я как витязь на распутье. Но не три
дороги, а пять, десять, сто. Я вчера думал - и очень серьезно. Сначала я
думал: моя мужская гордость уязвлена и любой другой на моем месте выдержал
бы характер. Или вовсе не появился бы - или через месяц, даже через два. Но
после этого я задал себе вопрос: с какой стати? Мне нравится эта женщина,
мне хорошо с ней, почему бы не прийти и прямо не спросить, интересно ли ей
со мной, хочет ли она, так сказать, продолжать знакомство?
- Это вы спрашиваете?
- Я рассказываю, о чем я вчера думал.
- А спросить не хотите?
- Дело не во мне. Любой ваш ответ будет неверен. Вы, Ирина, человек
многозначный или... Сложный, в общем. Деликатный. Вам нельзя задавать прямые
вопросы. Допустим, я его задал. Вы ответите: конечно же, я хочу продолжать с
вами знакомство! Но откуда я знаю, скажете вы это от чистого сердца - или от
деликатности, от жалости, может быть, от каких-то других причин, включая,
извините, и такую, возможно, причину, как одиночество, которое можно
скрасить общением даже с таким нудным человеком, как я.
- А вдруг я скажу, что не хочу продолжать с вами знакомство?
- Допускаю. Но я ведь недаром рассказал вам историю про своего
приятеля. Вы, извините, чем-то похожи на него. Даже ваше похвальное,
конечно, стремление говорить только правду - это только мое предположение! -
идет не от природной правдивости, все мы природно правдивы! - а от волевого
решения, вы же сами сказали - вдруг! Это вдруг - симптоматично. Но желание