"Алексей Слаповский. Кино, которого нет" - читать интересную книгу автора

образа Ириночки: мечтается полюбить. Ищет. Придумывает. Не может. Но хочет.
Плюс к этому, ты правильно заметил, странное увлечение: пожить в чужой
жизни. Красивый такой вампиризм.
- Только чтобы очень красивый!
- Будет очень. Будет даже анти-вампиризм. Даже - донорство. Не чужую
кровь пить, а свою влить. Дальше. Третья идея - идея образа Прохорова:
человек привык к победам. Уязвлен. И уже близок к реваншу, но, во-первых,
понимает, что это будет победа не над душой и даже не над телом, а всего
лишь над настроением женщины, во-вторых, он желает иметь для себя нечто
недостигнутое. Это помогает жить некоторым. Четвертая идея - идея образа
бывшей жены Мечькина: и простить себе ошибки не может, и вернуться к
Мечькину не может, вдали - любит, вблизи - ненавидит. Этим и живет. В
совокупности, объясню я дуракам, эти отдельные образы создают обобщеннывй
образ нашего современника, человека, самим собой измученного, самому себе не
верящего, "человека неестественного", в отличие от того "естественного", о
котором мечтал и писал Андрей Платонов.
- Допустим. А дочь-красавица зачем? Для противопоставления, что ли?
- А низачем. У нее идеи нет: она просто красива и ей просто нравится
жить. А главное - чем больше красавиц в кино, тем лучше.
- Вот тут ты прав! Тогда, может, так сделаем: в этого твоего Мечькина
не одна, а сразу две красавицы влюбляются. Всерьез!
- И одна убивает другую. Она работает в НИИ "Микроб", исследует
неведомые вирусы. И открывает вирус, который съедает человека в три дня, не
оставляя следов.
- Но та успевает передать вирус Мечькину, - подхватывает Володя, - а
Мечькин - злодейке. А злодейка - мужу (она ведь замужем). И начинается
эпидемия. Охвачен весь город.
- Что город! Страна, мир!
- Который красота не спасла, а погубила!
Мы хохочем, мы придумываем все новые подробности гибели мира с
непременным последующим спасением, мы уничтожаем только что созданный сюжет;
так часто с нами бывало - когда, понимая, что замыслы наши останутся при
нас, мы сами начинали издеваться над ними, высмеивать их, пародировать их -
и нам казалось, что ничего не жаль, потому что все еще будет, даже,
возможно, и то, чего не может быть...

15 июля 1998 г.