"Алексей Слаповский. Гибель гитариста" - читать интересную книгу автора

Печенегина.
- Любительщина, - кратко сказал музыковед. - Проводите меня до
гостиницы. Это недалеко?
Дима молча проводил его до гостиницы и только тут дал волю своему
гневу.
- Что вы со мной сделали, я ведь никого никогда не бил! - сказал он со
вздохом и начал быстро и довольно сноровисто стучать костистыми кулачками
по лицу музыковеда. А тот, сперва растерявшийся от неожиданности, вдруг
отпихнул от себя Диму одной рукой, а второй отвесил такой удар, что Дима
слетел с ног. Поднялся - и получил вторичное угощение. Поднялся - и третий
сокрушительный удар повалил его надолго.
Знать бы ему, что музыковед в молодости был боксером-легковесом и
дошел даже до чемпионата Москвы, а в чемпионате до полуфинала - и если б не
поскользнулся в ответственный момент и противник этим не воспользовался,
отправив его в нокаут, кто знает, как бы сложилась его судьба...
Очнувшись, Дима отправился домой. Он не разуверился в Денисе
Ивановиче. Он продолжал считать его великим гитаристом.
Но к большому человеку - большие и требования, считал он. Никогда и
никому он не давал советов, никогда не вмешивался в чужую жизнь, но здесь
было особенное - Денис Иванович настолько вошел в него, что стал как бы
частью Димы, а к себе Дима относился строго. Нет, конечно, умея восхищаться
многим в окружающем мире, он, случалось, восхищался и собой. Лежит, бывало,
в ванне, поднимает руки или ноги, рассматривает их: дивны дела природы,
сотворившей эти мудрые чудеса! Неосознаваемый, неуловимый посыл из мозга -
и поднялась рука, мгновенная, в долю секунды команда - и сжались пальцы,
разжались пальцы. Но вот сам мозг, при всей его потрясающей удивительности,
все ж несовершенен. Он ведь - это доказано! - способен выучить любой
иностранный язык за три дня - однако ленится, не умеет себя напрягать и
расходовать. В нем таятся величайшие художественные фантазии, вот-вот,
кажется, гениальный всплеск выльется в нечто осязаемое, Дима бросается к
бумаге, пишет стихотворение или рассказ - получается пошлость и глупость.
Тело, право же, совершенней. Отношение к частям тела у Димы настолько
своеобразное, что он постоянно боится осквернения, моет руки по двадцать
раз на дню, меняет белье два раза в день, - а любя свою одноклассницу или
вот теперь Эльвиру Нагель, он даже представить не может, что его тело
соприкоснется с телом чужим, пусть тоже божественным, но - для себя
божественным, а для тела Димы - чужим, при этом он понимает природное
предназначение плоти в ее крайних проявлениях, но оставляет и тут за собой
право быть неправым.
Другие же пусть живут как хотят.
Только не Денис Иванович.
- Вы ведь - чистейший человек, - сказал Дима однажды Денису Ивановичу,
стесняясь, переживая потрясение оттого, что осмеливается так говорить с
Учителем, - значит, вы во всем должны быть чистым. А вы допускаете...
какие-то странные поступки. И эта, которая... И эта...
Он не называл имен, но Денис Иванович его понял.
- Что ж в этом такого нечистого? - улыбаясь, спросил он.
- Будто сами не понимаете, - сказал Дима.
- Я-то все понимаю, - грустно сказал Денис Иванович. - Другие - не
понимают.