"Светослав Славчев. Дело "Вагон 22051"" - читать интересную книгу автора

Драгиев сел к столу на вертящийся стул, придвинул к себе микроскоп,
приладил лампу. Потом взял пломбу и поместил ее под микроскоп.
В круглом зрительном поле стереоскопического микроскопа пломба вдруг
выросла величиной с гору - со своими плато, вершинами и остро вырезанными
долинами. Сразу видно - вот он, широкий, легкий след отвертки. Бороздки и
неровности сделаны плоским острием. Невооруженному глазу оно представлялось
совершенно гладким, на самом же деле на нем десятки незаметных корявостей.
Теперь нужно взять подобный сплав, провести такой же след отверткой, заснять
два следа и сравнить. Он так и сделает, чтобы быть уверенным до конца, хотя
и без того ясно - это след отвертки, которая лежит здесь, под рукой.
А где же другой след, тот, который он ищет?
Драгиев немного повернул пломбу и в зрительном поле появилась другая
часть свинцовой горы - совсем рядом с отверстием для проволоки. Да! В самом
конце тянется узкая длинная щель. Местами она врезается глубже и забивается
в склоны горы, местами поднимается вверх. Это след тонкого, очень прочного и
острого предмета. След шила. Чтобы пломба осталась на вид целой, вор
орудовал шилом.
Следующие минуты прошли в съемке. Он заснял все: пломбу, отвертку,
следы. Драгиев сделал даже кое-какие, как ему казалось, излишние кадры.
Надписал пленку и вышел, чтобы отнести ее в фотолабораторию. Через полчаса у
него будут свежие, еще влажные мягкие отпечатки. А к концу рабочего дня он
сможет отстучать на машинке заключение:
"...это дает основание считать, что целость присланной на исследование
пломбы " 214/А сначала была нарушена острым, тонким и твердым предметом.
Вероятно, использовалось шило".
И поставит свою несколько детскую, с округлыми буквами подпись.

В отношениях с подчиненными полковник Васил Томов больше всего
ненавидел показуху. Демонстрировать, что знаешь выход из любого положения,
что имеешь готовое решение, до которого никто не дошел, - это и есть, по его
разумению, самая настоящая показуха. За плечами у Томова было двадцать два
года службы, он уже достаточно "напоказывался", так что сполна имел горький
опыт таких ситуаций.
"Если ты считаешь себя самым умным, нет вернее способа оказаться в
дураках!" - говаривал он, и был глубоко убежден в верности своей максимы.
Прочитав еще раз дело с пометкой "Вагон " 22051", и, еще не имея
окончательного решения, он вызвал Минковского.
"Поговорим, подумаем! - сказал он себе. - Видали мы дела и почище!"
Когда Минковский вошел и отрапортовал, полковник пригласил молодого
следователя сесть и спросил:
- Хотите чаю, капитан? Сейчас будет!
Любимым напитком Томова был чай из шиповника. И каждый следователь
знал, что если предлагается чашка чаю, значит, предстоит разговор с
размышлениями. С годами угощение, чуть терпким, с кислинкой, чаем стало
традицией. То был один из тех ритуалов, над которыми подшучивают и вместе с
тем по-своему гордятся, и которые есть в каждом уважающем себя учреждении.
- Значит, кража! Ясно... - сказал Томов, помешивая чай ложечкой. - Вы
сделали все необходимое. Экспертиза следов... я вижу, здесь подпись
Драгиева. У вас имеется следственно-оперативный план?
Минковский привстал и положил на письменный стол два листа бумаги.