"Лев Исаевич Славин. Последние дни фашистской империи (Рассказы и очерки) " - читать интересную книгу автора

охватывает Берлин почти вкруговую. Впервые я увидел ее 21 апреля. Тогда на
ней было не протолкнуться: шло наступление на окраины Берлина. Сейчас все -
артиллерия, танки - стремится поперек автострады, кратчайшим путем, к
центру. Умопомрачительная гладкость асфальта. Две половины, каждая шириной в
девять метров, посредине двухметровая посадка. Могут двигаться в обоих
направлениях одновременно шесть потоков. Бледное солнце. Цветут яблони.
Слева горит Берлин..."
"Дождь, как почти все эти дни, веселая, быстрая гроза. В лесу, возле
реки Хавель, попадаем под бомбежку (вероятно, это последняя моя бомбежка во
время войны). Немцы метят в переправу. Бомбят поспешно, все мимо. Не обращая
внимания на бомбы, через реку густо движутся войска..."
"Теперь едем на восток сквозь леса Берлинервальд, Грюневальд, чинные
немецкие леса, с кюветиками для стока воды по бокам тропинок и урнами для
окурков. Недостает только жестяных инвентарных номерков на деревьях.
Множество брошенных легковых автомашин ("адлеры", "мерседесы", "оппели",
"вандереры"). К задкам щегольских автомобилей приделаны безобразные
"самовары" газогенераторов - бензиновый голод. Благопристойность немецкой
природы нарушают баррикады из цементных и стальных плит, аккуратно сложенные
между деревьями, по большей части безлюдные. В лесу немцы сражаются вяло.
Они быстро отступают на восток, в кварталы Шарлоттенбурга, под прикрытие
домов..."
"На лесной поляне, залитой кровью и гороховым супом, вытащили из кустов
эсэсовца. Обвисшие щеки бывшего толстяка, слезящиеся от бессонницы глаза. Он
нахально передергивает плечами и говорит:
- Ну так что, что вы под Берлином? Мы тоже были под Москвой.
Из его припухших глаз глядит на мир старое прусское чванство.
Мой спутник, капитан Савельев, кидает на эсэсовца взгляд, от которого
тому становится не по себе, и спрашивает:
- На что же вы, собственно, еще надеетесь?
- О! Наше командование заявило, что приложит все силы, чтобы
воспрепятствовать русским захватить Берлин. Из двух зол мы выберем меньшее:
сдадим Берлин американцам...
"Мы выберем!" Как будто гитлеровцы еще вольны выбирать!..."
"Генерал-полковник Кузнецов сказал:
- В метро жаркие стычки. Немцы освещают подземные туннели прожекторами
и простреливают их пулеметами. Мы отказались от мысли взорвать метро, чтобы
Берлин не провалился..."
"Едем все дальше на восток сквозь прирученные немецкие леса, где стоят
автоматы для продажи открыток, сквозь чащи, доведенные до состояния дач.
Между деревьями мелькают маленькие коттеджи, похожие на радиоприемники. На
крылечках сидят немки в брюках с детьми на руках, кой-где и мужчины,
посасывая пустые трубки, глазеют на нескончаемый конвейер нашей боевой
техники. Когда проезжают гвардейские минометы, они толкают друг друга в бок
и бормочут с боязливым удивлением:
- "Катюшь!..."
"Колонна освобожденных из Каульсдорфского лагеря. Глубокий старик в
скуфейке, священник Хижняков. Рядом жена. Ему 76 лет, ей 64. Зачем их угнали
с родины? Он не знает. Здесь они работали по разборке руин за двести граммов
хлеба в день. Как умудрились выжить?
- Крали карточки, - говорит он, - красть у врага - не грех. А две