"Лев Исаевич Славин. Последние дни фашистской империи (Рассказы и очерки) " - читать интересную книгу автора

Меня потрясли перемены, происшедшие в нем. Передо мной была руина человека.
Голова его тряслась, руки дрожали, голос был невнятным. С этого дня
ежедневно вечером я являлся к нему с докладом о положении и обстановке на
берлинском фронте. И с каждым днем вид Гитлера становился все хуже...
Как известно, Берлин капитулировал 2 мая. Но еще 1 мая наши части
проникли глубоко в город.
Я видел в тот день, как наши автоматчики с ходу взяли один из
берлинских призывных пунктов со всем его содержимым -
призывниками-фольксштурмистами. Двор был полон ими. Кругом шел бой, когда
они, чинно регистрируясь, получали винтовки и фаустгранаты, на которые они
смотрели с некоторым опасением. Один из них сидел на корточках перед большим
мусорным ящиком и неумело малевал на нем геббельсовский лозунг; "Berlin
bleibt deutsch!" *. Самому старому из этих ополченцев было шестьдесят четыре
года, самому молодому - сорок два. Прочие иронически называли его "юношей".
Геббельс сформировал двести батальонов фольксштурма. Вооруженные десятью -
пятнадцатью пулеметами и фаустгранатами, они располагались за баррикадами,
составленными из трамвайных вагонов, наполненных кирпичами, либо попросту из
срубов, набитых песком, поверх которых стояли повозки с землей. Нередко эти
баррикады были обложены стальными плитами. Надежды Геббельса не оправдались.
При первом серьезном нажиме фольксштурмисты разбегались. Другое дело
регулярные части: те дрались жестоко. Но они были обескровлены еще в боях на
подступах к Берлину.
______________
* Берлин останется немецким! (нем.).

Там же, на дворе, я поднял берлинскую газету "Моргенпост" от того же 24
апреля. К этому времени она дошла до состояния маленького листка на двух
страничках. Здесь я прочел паническое воззвание Гитлера с обильным
упоминанием любимого его слова "расстрел".
"Каждый, кто пропагандирует мероприятия, ослабляющие силу
сопротивления, или даже просто с ними соглашается, является предателем. Он
тотчас расстреливается на месте или посылается на виселицу. Так же нужно
поступать и с теми, кто утверждает, что подобные мероприятия якобы исходят
от лица гаулейтера Берлина имперского министра доктора Геббельса или даже от
лица фюрера... Адольф Гитлер".
Берлинские жители, с которыми я разговаривал, утверждали, что
воззвание - одно из последних воззваний Гитлера - внесло окончательную
сумятицу в умы берлинцев. Никто не знал, какому приказу властей отныне
полагается верить, какому - нет. Воцарилась атмосфера всеобщего взаимного
недоверия и подозрительности. Поползли слухи о том, что Гитлер - это вовсе и
не Гитлер, а его двойник. Страх и паника господствовали в осажденном
Берлине.
В том же номере "Моргенпост" Геббельс писал:
"Я могу констатировать, что в Берлине господствует решительный боевой
дух и нет ни малейшего следа настроений в пользу капитуляции. Белые флаги не
будут вывешены в столице!..."
В это время многие берлинцы тайком кроили белые флаги из простыней и
нижнего белья. В большом спросе были полотенца.
Вопреки оптимизму этих казенных реляций, гитлеровская верхушка
пребывала в мрачном и тоскливом беспокойстве. Сам Гитлер, по словам людей,