"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

выстраивая целую Арктику из холодильников, морозильных камер и микроволновых
печей. Всякий раз, когда Антонов в привычном для себя математическом виде
воображает полувоздушный замок фирмы, куда незадачливая Вика преспокойно
ходит на работу, он чувствует неразрешимое преобладание мнимых, подставных
величин. Фрагменты реального, встроенные в эту конструкцию, кажутся ему
потенциально опасными: математическое чутье подсказывает моему герою, что не
будет ничего удивительного, если его жену попросту раздавит какой-нибудь
упавший набок двухкамерный "Индезит".
Служебная пьянка была щедра, и перед крепышом в его служебном закутке
тоже стояли тарелка со снедью и тяжелый, как боксерская груша, баллон с
коричневой пепси-колой, грузно бултыхавшейся, когда охранник наполнял
мягчевший и темневший изнутри пластмассовый стакан. Парень жевал и
прихлебывал, вздувая жилы на висках, и не отрывал совершенно прозрачного
взгляда от маленького экрана, испускавшего синий свет и являвшего скошенное,
как бы зимнее крыльцо: там, в синеватой искусственной зиме, мерзло двигались
по белому асфальту голорукие прохожие. Праздновали чей-то день рожденья -
Антонов думал, что сухопарой дамы в алом мохнатом платье с висячими
блестками, что-то говорившей, нелепо вспыхивая, круглому, как совенок,
исполнительному директору фирмы. Исполнительный директор - очень грешный
перед шефом, но незаменимый, по сообщениям Вики, в иных деликатных
ситуациях, когда требовалось изыскать приемлемые формы участия в прибылях
для некоторых нужных для фирмы персон, - вежливо кивал и скашивал глаза в
свою коньячную рюмку, которую грел и кругообразно покачивал в ладони, как бы
ожидая от содержимого сосуда результатов какого-то химического опыта.
Сухопарая дама (кажется, это была супруга владельца компании) мученически
улыбалась, перетаптываясь и наступая на собеседника, а собеседник пятился на
Антонова неряшливой, со ссадиною мела, толстенькой спиной, и отсиженные
хвосты директорского пиджака, выдавая трудолюбие владельца, были заскорузлы,
точно сапожные стельки.
Если бы Антонов был совсем посторонний, он бы решил, что чествуют
именно Вику, с которой они расстались, едва переступив порог. Словно в
подзорную трубу, он видел жену в перспективе двух раскрытых кабинетов: она
сидела, слегка подкручиваясь на высоком кресле, и юбка ее лежала мягко,
будто рукоделие на коленях у примерной девочки. Запрокинутое лицо с
полузакрытыми глазами было спокойно, будто Вика загорала на пляже, руки
расслабленно стекали с подлокотников, едва не теряя своих потупленных
колец, - и Антонов знал, что контраст между этой ручьистой расслабленностью
и напряжением косой чертою поставленных ног есть сильнейшее Викино оружие,
против которого не устоит ни один мужчина. Сколько он мог разглядеть,
общество дальней комнаты и состояло из одних мужчин: они разгуливали там
вразвалку, плечистые, с маленькими рюмками, чинно беседовали, обратив друг к
другу сложные профили, напоминавшие резьбу различных, к разным замкам
подходящих ключей. Некто важный, лысый, будто осьминог, - между прочим, шеф
и владелец конторы собственной персоной, - медленно склонился к Викиной
руке, коснулся ртом и носом безвольных пальцев, и по морщинам шефа, резко
сдвинутым выше на лоб, Антонов догадался, что он глядит туда, где у Вики в
нежной дышащей ложбинке играет кулон. У траурно-внимательного шефа, чье
опьянение всегда выражалось в чрезвычайно пристальном рассматривании вещей,
было все написано на лбу, - а другой, в подбритой, словно тушью нарисованной
бородке и в острых лацканах, изображавших вместе с галстуком орла,